Мы встретились с ней в посёлке Мариановка, что в сорока километрах от Омска. Маленькая церковка, где после службы все собираются в трапезной и ведут душевные разговоры, была полна, когда речь зашла о событиях на Украине, о бандеровцах. Тогда и встала эта маленькая женщина, восьмидесятипятилетняя Римма Петровна Анисенкова, и стала рассказывать о далёких годах, проведённых в маленьком белорусском городке Столбцы, в который их семья перебралась незадолго до начала Великой Отечественной войны. О бандеровцах, орудовавших в тех местах, и чьи угрозы вынудили их потом переехать из Белоруссии. Обладая великолепной памятью, живой и образной речью, она многое помнила и могла рассказать. Мало того, она записала все свои воспоминания в подробностях, так как сама была их активной участницей, и при случае, рассказывала об этих событиях школьникам (Её дочь работает в Мариановской школе учительницей).
Наше поколение воспитано на «Молодой гвардии», и мы порой не подозреваем, что везде, где население сталкивалось с фашистскими захватчиками, сопротивление становилось неминуемым, в той или иной форме.
Итак, открываем тетрадь…

Дорогие мои ребята, октябрята и пионеры, я хочу написать небольшой рассказ о войне, в каком городе я жила во время войны и хочу рассказать вам о ребятах, которых вы не знаете, но они там жили. Хотя они были ещё октябрятами, но старались помогать старшим братьям, сёстрам и родителям вредить фашистам за их издевательства над народом. Я не помню много имён, фамилий, но хочу сказать, что в нашей стране жили очень много хороших людей, и хотя много лет прошло, но забыть нельзя, что видели люди в те тяжёлые годы. И чтобы никогда, никогда вы все даже и во сне не видели ужасов войны, которые видели мы, дети, будучи в оккупации с 1941 по 1945 годы. Мы не учились в то время, фашисты не давали. Я нарисую немного, что осталось в памяти, но сейчас конечно всё изменилось, всё стало красивее и может, нет уже того дома, в котором я жила с родителями. Вдоль железнодорожной линии росли каштаны, где мы играли и собирали жёлуди, было очень хорошо и весело. Дом стоял прямо возле линии, окна смотрели на железную дорогу: всё было видно – в какую сторону идут поезда и с чем.
Вдруг слышим по радио: фашисты перешли границу, товарищи, не создавайте панику! Но народ забеспокоился, наверное, война. Семья наша была большая, но жили в одной комнате, где раньше был какой-то красный уголок, всё в портретах Ленина и Сталина. Сначала мы приехали из Свердловска в Барановичи, там жила мамина сестра, с которой они не виделись двадцать два года. Мама не хотела уезжать от сестры, но папа был партийным и должен был ехать, ему в Столбцах дали место машиниста.

«Это всё было в Белоруссии, на Брест-Литовской железной дороге, вдоль которой располагаются города Минск, Столбцы, Барановичи, Брест. Мы жили в Столбцах, как раз перед войной приехали. Папа работал на электростанции старшим машинистом, жили мы в многоквартирном доме, в одной комнате, семья была большая, четверо детей, в общем, семь человек.

В городе жили люди разных национальностей – поляки, украинцы, белорусы, евреи, русские, все дружно жили, и родина у нас была одна – Советский Союз. Была церковь и польский костёл. Мы до этого были все некрещёные, и мама как-то раз взяла нас всех и пошла в церковь. Батюшка был очень хороший, звали его батюшка Виталий, фамилию, к сожалению, не запомнила. У него был маленький сын, они с матушкой жили рядом с церковью, я иногда ходила к ним, нянчилась. Вот и окрестил он нас всех четверых, всем крестики надел, а маме дал икону Иисуса Христа. Мама хранила её всю войну и после, пока не умерла, а потом она досталась мне, и сейчас у меня. Я была старшая в семье, мама и говорила, чтоб после неё я хранила.
Как нас окрестили, так через три-четыре месяца прошло, и началась война.

Мама пекла оладьи, когда папа прибежал с работы и закричал:
- Собирай, мать, детей, война идёт, эвакуация, скорей, спасай детей! С этим эшелоном поедете. Кушать бери, что есть!
Поцеловал нас всех и сказал:
- А мне пока нельзя, я на посту до последней минуты.
А она говорит:
- Я одна не поеду, только с тобой.
А он:
- Мне нельзя, задание у меня.
(Он был партийный, и ему надо было взорвать электростанцию, чтоб не было света, если в город зайдут фашисты). Он и взорвал её. А маме сказал:
- Если не уедешь, иди с детьми в деревню Завиня (точное название не помню), - там жил кочегар, который работал с папой. - Я приду туда, – и ушел.

Первый эшелон с эвакуированными ушел, а на второй мы только хотели садиться, как фашистские самолёты стали летать и бомбить, и все кричат:
- Фашисты заняли Минск!
Все побежали кто куда, а мама повела нас через рожь, полем, чтобы выйти на шоссейную дорогу и в лес, а там деревня. Мне тогда было десять лет, второй класс закончила, но была ростиком маленькая, шесть-семь лет давали. Мы все плакали, ползли, уцепившись за маму, а она сама была очень больна».

(В детских воспоминаниях Риммы беременность воспринималась, как «болезнь», и даже сейчас она вспоминает об этом, как о «сильной болезни».)

«А фашистские самолёты спускались ниже и строчили из пулемётов по бегущим людям, а людей бежало очень много, потом отовсюду были слышны сильные крики и плач.
У кого маму или детей убило, очень страшно было. Ползли через убитых и раненых, все кто как мог. Сначала до шоссейной дороги, потом в лес. Мы до дороги доползли, - лежит солдатик, раненый, и кричит – помогите! Мама подползла, и мы за ней. Она сняла с себя, что могла, перевязала, мы хотели его перетащить, но не смогли, ветками его завалили и скорей через дорогу. А дорога была вся усеяна убитыми и ранеными, стон и плач стоял, но мама вела нас, как могла в лес. Мы, конечно, все плакали. Дошли, вроде всё утихло, а в деревне все закрылись, никого не пускали, а у нас ведь большая семья, и мама очень «тяжелая».
Вдруг выбежал один мужчина, белорус, маму поднимает и говорит:
- Идём ко мне, вместе горевать будем. У меня тоже много детей, еды мало, но ничего, поделимся, бульба есть.

Завёл нас и в погреб всех спрятал, и свои дети и жена, все были в погребе. Накормил нас. Вот мы живём уже три - четыре дня, и я вечером смотрю в окно, уже темно, кто-то с горки спускается. Я сказала маме, а она говорит – отец! Хозяин встретил его и провёл в подпол, накормил, переодел и ночью папа ушел в лес к партизанам. А в городе уже хозяйничали фашисты, да ещё и самые злые – эсэсовцы. Хозяин услышал, что фашисты говорят: «Кто где работал и жил, идите на свои места, никого трогать не будем».

Когда папа в следующий раз пришел, хозяин и все вместе решили ехать в город, но со всеми знакомыми; хозяин поговорил с белорусами и поляками, которые папу знали. Папа сказал, что в свою квартиру мы не поедем, так как там была комната – красный уголок, где висели портреты Ленина и Сталина, их не успели убрать. Поселились в другом подъезде, там жили поляки и белорусы, принявшие нас, как своих, белорусов. Фашисты ещё верили некоторым, что папа до войны работал кочегаром, топил печки, вот его и послали работать истопником в эсэсовский дом. А у него как раз задание было туда попасть. Электростанцию он не ходил ремонтировать, хотя он её и подорвал, его никто не выдал.
Мы жили у самой линии, в окно всё было видно, с чем едут поезда и в какую сторону. Рядом у линии росли каштаны, уже большие деревья. Когда все переехали кто куда, вроде всё утихло. Но часто летали самолёты, часто объявляли тревогу, прятались то в туннель, то в окопы. В таком вот окопе мама вскоре родила ещё братишку. После этого мы не стали никуда убегать, а прятались в подвале дома, где были кладовки. Принесли туда кто что мог, там и прятались, когда была тревога, бомбили или стреляли с самолётов.

Фашисты часто делали облавы, выгоняли всех жителей на улицу – искали то евреев, то партизан. Нас всех на улицу выгоняли и проверяли квартиры. Хорошо, что мы были все
с крестиками на шее, и мама постоянно носила с собой икону Иисуса Христа и молилась, и мы, кто знал молитвы, тоже молились. Проверят всех и обратно загоняют, все были с нагайками и пистолетами.
В комнате папа сделал печку с плитой, мама готовила. Спали кто на диване, кто на полу, соседи кое-что дали, у нас то ничего не было.

Через некоторое время фашисты стали водить на работу строем евреев. У всех них на левой стороне спереди и сзади были пришиты звёзды из желтого материала, это чтоб если кто упадёт или побежит, то они стреляли сразу насмерть, целясь прямо в эти звёзды. А мы украдкой бегали и видели всё, что творили фашисты. Потом привели очень много наших военнопленных, они были все плохо одеты и босиком, у кого что на ногах – и деревянные шлёпки, и тряпки намотанные, кто в рваных ботинках, в общем, замерзали они и ещё голодные были. Били их нагайками, пинали, если кто упадёт, или пристреливали, а мы всё видели. Пригнали деревья рубить вдоль линии каштановые, и мы так разозлились на фашистов, что собрали бригаду из 5 человек: Рыхлинская Ванда и её брат Сбышек, Кокорина Римма (это я), мой брат Борис, и ещё один белорус, жил возле водокачки, фамилию не знаю, но он всё время приходил и помогал нам. Я была старшая, мне 11 лет было и я уже 2 класса закончила, остальным было 8-10 лет. Эти каштаны были очень красивые, и мы любили их, любили играть под ними, собирали каштаны…

И вот мы решили вредить фашистам и помогать всем нашим, где чем сможем. Делали всё очень осторожно, чтоб не поймали фашисты. Сначала стали помогать нашим пленным. Ходили и собирали всё съедобное, что найдём, или милостыню у кого попросим. Ходили по домам, на помойках собирали, в огородах – и всё клали на дорогу, где ходили наши военнопленные. Фашисты не подпускали, кричали: «Век! Капут!».

Но мы знали, когда их поведут на работу и всё понемногу клали, они всё подбирали, кто как мог. Это мы долго делали, а они в благодарность нам стали делать игрушки и класть на дорогу. Вот такие: крутишь, и человечек крутится. Мы стали их менять на продукты, и кто что из ребят даст, снова клали на дорогу. А мама варила что-нибудь горячее, иногда затирку или просто горячей воды выносили – бак был большой, помогали соседи в подъезде. Мама поварёшкой всем наливала, но не у всех были баночки, мы видели. И вот мы опять ходили, собирали банки, мыли и отдавали или клали на дорогу, где они проходили. Сами прятались в кусты за угол дома, чтоб фашисты не видели нас. Пленные всегда кричали:
- Спасибо, дивчинки! Молитесь за нас, живы будем, - встретимся!

А когда фашисты делали облавы, мы убегали в церковь, в костёл, и батюшка Виталий всегда спасал нас. И священник в костёле тоже спасал. Потом, когда были праздники, в церковь очень много из деревень приезжало, люди приносили пожертвования, кто что мог, а батюшка Виталий всё всегда собирал в корзины и сумки и относил в лагерь наших военнопленных. Часто брал меня, говорил:
- Дочка, пойдём сегодня со мною, поможем.
Немцы пускали к воротам лагеря наших военнопленных, мы всё быстро отдавали и уходили. А к евреям в гетто не пускали…

Но вскоре всех военнопленных увезли, и евреев тоже, неизвестно куда, кто говорил - расстреляли всех, а кого увезли куда-то.
Мы стали больше у поездов дежурить, – много везли в товарных вагонах людей. Вагоны не открывались, мы только и слышали, когда остановится поезд - они пить просили, на веревочках банки опускали вниз. Мы всегда были готовы – вёдра, банки с водой были наготове. «Хороший» патруль – подпустит, мы льем воду, а «плохой» – украдкой лили.

А на фронт везли солдат, цистерны с бензином и оружие. Мы сыпали песок в буксы, нам сказали старшие, что когда едет поезд, песок мешает, и получаются искры, и бензин может взорваться. Мы и краны иногда откручивали, всяко было, патрули стреляли в нас, но когда удавалось что-то сделать, - были рады. Не всегда удавалось, но даже если одну-две, и то рады были. Не до конца раскручивали, и когда поезд двигался, они постепенно раскручивались сами, и горючее постепенно выливалось, это нам папа говорил. Однажды, когда мальчишки с Борисом раскручивали, то попались в руки палачам, а мы успели убежать. Их били нагайкой и посадили в сарай, недалеко от нашего дома, там всё было огорожено колючей проволокой. Но мы с сестрой Збышека пошли вечером и тайком в одном месте подняли проволоку, чтобы можно было пролезть. Збышека мама его выручила, а нашей маме нельзя и виду было подавать, что это её сын, так сказали ей, а то всей семье попадёт. Сарай был старый, и Борис как-то выбрался через дыру в крыше, и ночью пришёл домой. Мы его потом в туалете прятали, так что никто не знал.
Когда везли солдат наших, мы кричали им:
- Сейчас лес начнётся – убегайте!
Многие убегали на ходу – ломали пол в вагонах и так убегали.

После, как выгнали фашистов, к нам забегали два солдата и сказали, что слышали, как мы кричали, что лес сейчас будет. Тогда много убежало из их вагона. Нашли меня, гостинцев принесли. А сами на фронт поехали. Говорили: молись, дивчинка, за нас, живы будем –свидимся. Но так никто и не приехал…
Вскоре эти эсэсовцы уехали, им уже не до нас было, их со всех концов прижимали – и партизаны, и наша армия. Мы придумывали всё новые способы вредить фашистам: натягивали проволоку тонкую незаметную в тех местах, где они ходили или на мотоциклах ездили. Кто наткнётся – упадёт. Особенно немки были злые, у каждой пистолет и нагайка, всех били. Мы были очень рады, если они попадали в проволоку.

Однажды мы с братом просыпаемся рано утром, смотрим в окно – а там подводы стоят у линии гружёные, дровами, что ли. Но потом мы поняли, что это были мёртвые голые люди, они замёрзли в вагонах, голодные и холодные, и наверное, те, кто ещё оставался живым, снимали с них одежду и надевали на себя… Вот так часто утром увозили подводами трупы, как дрова, куда-то за город, мы никак не могли узнать, в какое место. Папа нас не пускал, это было очень рано утром. Потом каждый день везли людей за решётками в наглухо закрытых вагонах. Много везли одних детей, говорили, в Германию, у всех были дощечки на шее висели с номерами.

Вот так и начиналась наша тяжелая военная жизнь, конечно, не нас одних, а миллионов людей, которые остались после этой тяжелой войны. Много осталось сирот, без вести пропавших, убитых, повешеных, в концлагерях искалеченных, - это всё сделали фашисты. И никогда во всём мире не забудут их злодеяний, и не дадут прощения, и передадут из поколения в поколения, и будет всё записано в истории, как они издевались над людьми.

Однажды мы с братом бегали по огородам и увидали – лежит какая-то женщина или девочка, такая худая, очень плохо одетая, какая-то замученная. Мы подумали: мёртвая, и боялись подойти. Хорошо, что никого близко не было, да и кусты её скрывали. Потом мы с братом кое-как притащили её домой, чтоб никто не видел, ни фашисты, ни соседи, а то бы всю семью расстреляли. А мама посмотрела на неё, и говорит:
- Вот и сестра ваша из деревни от бабушки приехала, моя миленькая доченька Катинька, старшая сестра ваша. Слушайтесь её, и если кто спросит, кто она, говорите – старшая сестра наша, и всё.
Надели на неё платье из холста, и она легла. Покормили, голодная была очень. А потом она рассказала маме, что случилось.

Они с мужем жили на границе, муж был командир, и когда фашисты стали наступать, они отбивались. Но врагов было очень много, у них были танки и пушки. Нашим, кто остался жив, надо было прятаться в лес. Он, как командир, и скомандовал: - быстрее вглубь леса; они хотели до Минска дойти, но не успели – фашисты заняли Минск. Её звали Катерина, она была беременная, на сносях. И вот у одного дерева она упала без сознания; муж и все кто был рядом, по-всякому трясли её, но ничего не помогало, они взяли на руки и понесли, но она была как мёртвая, а фашисты приближались. И тогда муж сказал – немедленно все глубже в лес, а её закидали ветками, чтоб не видно было, думали, что умерла. И вот когда всё затихло, сколько прошло, она не знала, но она родила сына, и он родился мёртвый. Холодно было, может, и замерз. Она сняла с себя платье и завернула его, положила в какую-то небольшую ямку и ветками забросала, а сама лежала рядом. Но потом слышит – по лесу фашисты рыскают, она и спряталась, а когда всё стихло, поползла, куда – не знала, и сколько времени прошло, не знала. Потом видит – дорога, а за ней кусты, она и решила переползти дорогу. Но слышит – фашисты маршируют, она спряталась. А ночью перешла дорогу и поползла вдоль кустов, потом увидела что деревня или посёлок, и осталась тут, не зная, сколько времени прошло, пока мы не нашли её.
- Ребятишки, спасибо вам!

Вот и прятали мы её, никуда она не выходила. Мама всем сказала, что это её старшая дочка, от бабушки из деревни пришла. Она помогала маме шить и вязать, варежки да ещё что. Я потом поняла, что всё это было для партизан, да ещё медикаменты какие достанут в аптеке. Хорошо, что у нас всех на шее были крестики, и Кате мама тоже повесила, это нас спасало. В подъезде были поляки и белорусы, мы одни были русские, но все соседи говорили, что мы тоже белорусы, и фашисты верили. Вот так у нас была спасена Екатерина Панченко.

Иногда к нам заходили убежавшие из плена военные … Зайдут и выйдут в другой, немецкой одежде, или что мама сошьёт, или в домашнем платье, или ещё что-нибудь. Их одежду сжигала в печке. Папа доставал что мог – одежду фашистскую, гранаты, патроны, взрывчатки разные, приводил пленных, переодевали – и уходили по-всякому. Однажды было так: стоял у нас диван пружинный старый, мы с сестрой и братьями спали на нём; папа когда приносил гранаты, говорил, что это груши, и прятал тайком всё в диван, чтоб мы не видели. Но мы с братом всё видели и знали. Однажды ночью вбежал папа, и надо было ему быстро спрятать гранаты, и он очень торопился и говорит мне:
- Спи, дочка, спи.
Я не спала, и говорю:
- Папа, быстрее кладите, я всё знаю.
Он быстро спрятал всё и посмотрел на меня, но ничего не сказал, лёг спать. А рано утром я его разбудила, подозвала и говорю:
- Папа, такую «грушу» и патроны в мешочке мы туда положили, где у вас всё лежит. Мы с Борисом мешочек под диван положили, под пружины.
– А где вы взяли?
- Какой-то дяденька быстро бежал, бросил нам и говорит:
- Прячьте!
Мы не знаем кто. Папа поцеловал нас и сказал:
- Молодцы вы у меня! - И с тех пор у нас всё вместе было.
Мы много видели, помогали, как могли. Нам казалось: подумаешь, сбегать куда-нибудь посмотреть, много ли патрулей на углу или ещё что-нибудь, а где и сами что придумывали, чтоб только навредить фашистам.
Папа всё говорил:
- Смотрите, дети, никому ни слова, что вы делаете, и другие, и что я – вы не видите, и не слышите. Даёте мне слово?
Я помню сказала:
- Честное октябрятское», - потому что до войны мы были октябрятами.

И вот фашисты озверели, стали строже, злее, потому что со всех сторон им, как могли, вредили. Стало страшно: поздно выходить нельзя, на улице тоже бегать нельзя. Что-то часто стали облавы делать. Ловили всех и в вагоны грузили, и увозили неизвестно куда. Мы всё видели. Мама нас не отпускала от дому никуда, и сама не выходила. Мы в окно смотрели, да украдкой выбегали и видели, что происходит в городе.

Первое, что нас всех озлило на фашистов – когда они стали пилить наши любимые каштаны, которые росли у самой линии. Когда пилили, то мы все плакали. Но потом мы увидели, как они обращаются с нашими военнопленными, и поняли тогда, какие это звери фашисты. И стали мы помогать нашим военнопленным. Конечно, у нас тоже ничего не было кушать, но мама говорила:
- Детки, отдадим нашу еду, а вы спать пораньше ложитесь, - и мы соглашались. Мама сварит какую затируху, - суп называли так, чтобы их горячим накормить, ведь они разутые, раздетые и голодные. Мы ходили и везде собирали еду, лишь бы сварить большую кастрюлю. Мама намоет и варит целый бак. Нас накормит горячим и людей.
Я помню, как мы первый раз вынесли кастрюлю, я не могла помочь, так помогла соседка-полька. Когда началась раздача, все быстро шли и у многих были баночки, а у кого ничего. Мама подходила к патрулю:
- Камрад, можно дать людям вот этим? Эссен, Эссен – показывала на рот немцу.
Он посмотрел на маму и ничего не сказал, ну и мама не долго думая говорит пленным:
- Подходите, ребятки, быстрее.

Они как шли друг за другом, мама поварёшкой наливала в банки, а кто просто руки подставлял, мы всё это видели. И вдруг фашист подбежал к маме и закричал: «Люк век фафлютор доннерветтер русиш матка капут!» И наставил автомат на маму. Мы все закричали тогда. Он взял, и что было в баке, вылил на землю, хорошо, что мало уже оставалось. А маму сильно ударил и толкнул. Но мы и мама на этом не успокоились.

Мы с ребятами собирали банки разные и клали на дорогу, и обувь какую, и тряпки, знали, что пригодится. Нас, конечно, фашисты не подпускали, но мы украдкой клали всё там, где они проходили. Когда патрули мы считали «хорошие», разрешали, мама быстро наливала. Гнали быстро, с нагайками, их было очень много пленных, и хотелось им хоть немного горячего налить. Однажды мы с ребятами много всего набрали: муки, гороху, хлеба, всего понемногу, и обрадовались, что вкусным накормим наших. Мама сварила суп.

К сожалению, на этом воспоминания обрываются. Семья Риммы пережила войну, но в первые послевоенные годы в тех местах ещё оставались бандеровцы, всегда ненавидевшие русских. Они угрожали семье расправой, и их боялись иногда даже больше, чем фашистов, так как они были бесчеловечно жестоки и расправлялись со своими. Семья была вынуждена уехать в Россию.

Планируя нападение на СССР, верховное командование вооруженными силами Германии намечало провести в отношении советской страны не только самую крупную военно-стратегическую операцию, но и наиболее широкомасштабную в истории мировых войн экономическую экспансию. Беларусь в годы Великой Отечественной войны, как показывают документы, представляла собой уникальный военно-экономический феномен, сущность которого определялась нацистской экономической политикой и преступной практикой «ведения хозяйства» на оккупированных белорусских землях в 1941--1944 гг.

Беларусь в военно-экономических расчетах Третьего рейха. В ходе подготовки военной операции «Барбаросса» («Barbarossa») руководство нацистской Германии рассматривало экономический потенциал СССР в качестве одного из главных военно-стратегических объектов. О возможности его максимально полного использования с целью усиления экономики Третьего рейха свидетельствует ряд директивных документов, особое место среди которых занимает директива о создании специальной экономической организации «Ольденбург» («Oldenburg») со штабом особого назначения «Восток» (Wi Stab Ost -- c июня 1941 г.)1.

Военно-экономические расчеты восточной кампании проводились «Штабом по руководству экономикой «Восток» (Wi Fue Stab Ost), находившемся в подчинении уполномоченного по четырехлетнему плану рейхсмаршала Г. Геринга и другими государственными учреждениями рейха. Планируя операцию по захвату «лебенсраума на востоке», военно-экономическое руководство Третьего рейха исходило из указаний Гитлера о «немедленном и полном использовании» восточных территорий в интересах рейха, в «первую очередь при получении продовольствия и нефти». Первоочередной задачей должно было стать продовольственное обеспечение «всех вооруженных сил Германии за счет России» (СССР. -- С. Н.).

В начале мая 1941 г. на совещании членов штаба «Ольденбург» с участием государственных секретарей правительства Германии были определены основные методы для достижения поставленных военно-экономических целей: «если мы сумеем выкачать из страны все, что нам необходимо, то десятки миллионов человек будут обречены на голод»2. Беларусь виделась в первоначальных военно-экономических расчетах рейха как источник сельскохозяйственной продукции и технических культур. Конкретные задачи по использованию ресурсов определялись «Общими политико-экономическими директивами для экономической организации «Восток» 23 мая 1941 г.: с белорусской территории, входившей в «лесную зону», планировалось получать «значительные мясные запасы»3. При этом территория Беларуси должна была быть отделенной от черноземной зоны СССР, где имелись излишки продуктов. Возможная нехватка продуктов питания в этой полосе не означала их обязательную поставку из черноземных районов или из самой Германии, поскольку разработчики директив видели в качестве главной задачи только продовольственное обеспечение вермахта.

Следуя директивам, в основу разработки «программы снабжения войск из ресурсов страны» необходимо было положить метод не повышения урожайности, а снижения внутреннего потребления местного населения. Именно такой расчет создатели документа брали на вооружение, когда искали наиболее рациональный путь для получения излишков продовольствия и фуража, необходимых Германии в ходе военной операции на востоке, обрекая тем самым на голод миллионы людей.

Как следовало из специальной инструкции -- «12 заповедей поведения немцев на востоке и их обращения с русскими», -- принятой 1 июня 1941 г., непосредственными исполнителями принятых директив должны были стать «сельскохозяйственные фюреры» (управляющие. -- С. Н.): нацистское руководство предоставляло им полную свободу выбора средств в ходе продовольственного обеспечения вермахта.

Основным программным документом, определявшим важнейшие цели и задачи по экономической эксплуатации «лебенсраума на востоке» являлись «Директивы по ведению хозяйства на новых занятых восточных территориях (Зеленая папка)», известные в советской историографии как «Зеленая папка» Г. Геринга4. Принятые 16 июня 1941 г., т. е. за неделю до нападения на Советский Союз, директивы предназначались для ориентации военного руководства и всех хозяйственных служб; имели силу в районах, которые будут находиться под управлением как военной, так и гражданской администрации. Документом определялось значение экономического потенциала Беларуси: с ее территории военно-хозяйственные службы рассчитывали получать запасы крупного рогатого скота, ячменя, лошадей, древесины и пр., а также использовать рабочую силу, военнопленных, привлекать местное население для выполнения разных заготовительных заданий.

Имеющиеся документы позволяют установить: директивные указания и распоряжения, изложенные в «Зеленой папке», постоянно изменялись и дополнялись, но сохраняли свою практическую значимость до окончания восточной кампании. После провала «блицкрига» берлинские стратеги вынуждены были вносить существенные коррективы в оккупационную политику на востоке, в том числе и в практику «ведения хозяйства». С этого времени в основу работы германских хозяйственных органов и служб легли «общие принципы экономической политики на новых восточных территориях»5. В соответствии с внесенными изменениями высшим законом дальнейшего ведения войны руководство рейха объявляло «потребности военной экономики», в число которых наряду с сельским хозяйством включалось восстановление промышленного производства, но прежде всего -- использование людских ресурсов из захваченной территории СССР.

Среди других директивных документов, в соответствии с которыми осуществлялась германская экономическая политика на оккупированной территории Беларуси, входившей в сферу деятельности т. н. гражданской администрации, особое место занимала «Коричневая папка», или «Директивы по ведению хозяйства»6, до последнего времени практически не известные отечественному читателю. Подготовленные осенью 1941 г., но вступившие в силу только с апреля 1942 г., директивы касались сферы гражданского управления на территории рейхскомиссариатов «Остланд» и «Украина», куда в течение лета -- осени 1941 г. были включены другие части (западная, центральная и южная) оккупированной территории Беларуси. Отсюда планировалось постоянно получать такие виды сельхозпродукции, как картофель, рожь, лен, коноплю, шерсть, а также материалы деревообработки. К тому же в сферу деятельности гражданской администрации входили вопросы общего ведения хозяйства, в том числе планирования и хозяйственного обновления производства, организации переработки сельскохозяйственного сырья, поставок продукции для вермахта, использования местной рабочей силы.

На оккупированной территории Беларуси исполнителями «директив по ведению хозяйства» являлись разные хозяйственные службы, принимавшие соответствующие приказы, распоряжения, планы и т. п., нацеленные: частично на «восстановление экономики в генеральном округе Беларусь», выполнение «первого экономического плана для Беларуси», обеспечение «тотальной мобилизации промышленности Беларуси», а также «введение нового аграрного порядка», «повышения рационализации производства и результативности труда»7.

Таким образом, уже в ходе подготовки и проведения военной агрессии против СССР руководством нацистской Германии были разработаны директивные документы, соединявшие в себе, с одной стороны, военно-стратегические и военно-экономические расчеты, а с другой -- методы преступной идеологии войны на уничтожение мирного населения на восточных территориях. Имеющиеся материалы позволяют прийти к выводу: Беларусь с ее хозяйственными и людским ресурсами оказалась в военно-экономических расчетах Третьего рейха и оставалась одним из объектов экономической эксплуатации для целого ряда германских оккупационных служб, команд и отделов до освобождения летом 1944 г.

Германский аппарат «ведения хозяйства», грабежа и эксплуатации оккупированной территории Беларуси. C первых дней германской военной агрессии против СССР вступали в силу «Директивы по ведению хозяйства на новых занятых восточных территориях (Зеленая папка)», которые по распоряжению начальника штаба верховного командования вермахта В. Кейтеля должны были «выполняться всеми воинскими частями (подчеркнуто в документе. -- С. Н.)»8. В соответствии с директивным документом, главнокомандованию армий и военно-хозяйственным службам других частей вермахта надлежало принять все меры к немедленному и полному использованию занятой восточной территории.

Фактически через три недели после начала операции «Барбаросса» территория Беларуси с ее оставшимся экономическим потенциалом и людскими ресурсами оказалась главным объектом для целого ряда военно-хозяйственных органов, среди которых: 3 хозяйственных отделов (IV Wi) при главнокомандующих (AOK) армиями; 7 хозяйственных групп (Gruppe IV Wi) при полевых комендатурах, а также 4 хозяйственных команд (Wi Kdos) с тремя филиалами при хозяйственной инспекции «Центр» (Wi In Mitte). Штаб последней размещался в Ново-Борисове почти до конца 1943 г., обеспечивая ее функционирование в тылу группы армий «Центр»9.

Следуя директивным указаниям, хозяйственная инспекция с подчиненными ей службами группы армий «Центр», были обязаны оперативно наладить продовольственное снабжение воинских частей вермахта, общее количество которого только на этой территории в конце лета 1941 г. превышало 1,5 млн чел. Основной «исполнительной силой по использованию страны», как указывалось в директивах, становились хозяйственные команды. Наряду с решением главной задачи по продовольственному обеспечению они отвечали за использование рабочей силы, восстановление промышленности, заготовку сырья и обработку материалов, ведение лесного хозяйства и деревообработку, организацию банковского дела и торговли. Каждая команда состояла из отделов и подотделов, созданных с целью обеспечения как частей вермахта, так и других подразделений, в т. ч. частей войск СС и полиции.

Деятельность хозяйственной инспекции «Центр» начинается с 12 июля 1941 г. -- даты издания особого распоряжения № 1. Занятая к тому времени территория Беларуси входила в сферу действий хозяйственных команд «Белгард» (Минск), «Хиршберг» (Витебск), «Бунцлав» (Бобруйск), «Швейдниц» (Орша), которые предназначались в дальнейшем для выполнения своих функций на российской территории с учетом своих названий: «Хиршберг -- Москва» (Hirschberg -- Moskau), «Бунцлав -- Тула» (Bunzlau -- Tula) и «Швейдниц -- Горький» (Schweidniz -- Gorkij). Количественный состав команд колебался от 200--300 до 600 служащих. Большинство из них входило в состав групп «сельское хозяйство», непосредственно отвечавших за продовольственное обеспечение вермахта. К примеру, на территории хозяйственных команд «Орша», «Бобруйск» и «Витебск» этим занималась почти половина от общего состава хозяйственной инспекции «Центр»10.

Первой хозяйственной командой, с июля 1941 г. начавшей выполнять «директивы по ведению хозяйства» на оккупированной территории Беларуси, была команда «Белгард -- Минск» («Belgard -- Minsk»). Общая численность групп «руководства», «вооружений» и «хозяйства» составляла 32 служащих, тогда как в самую большую группу «сельское хозяйство» входило 128 чел. К началу осени 1941 г. почти половина Беларуси на восток от Борисова (т. н. тыловой район) стала зоной деятельности трех хозяйственных команд, которые наряду с командой «Belgard» занимались поставками продовольствия с территории двух заготовительных округов -- «Варшава» и «Центр» (Днепр) с опорными пунктами в Варшаве, Орше и Смоленске.

После разгрома под Москвой, когда потерпела крах стратегия «молниеносной войны», военно-экономическое руководство Третьего рейха вносит «принципиальные» изменения в экономическую политику в отношении всех восточных территорий, где с этого времени «главным является производство (выделено мной. -- С. Н.) продовольствия и добыча сырья»11. Начиная с 1942 г. восточная часть Беларуси (восточнее Борисова. -- С. Н.) оказывается в сфере прямых интересов 14 исполнительных военно-хозяйственных субъектов экономической инспекции «Центр».

По итогам переписи (1 июля 1942 г.), на территории экономической инспекции «Центр» (территория восточной части Беларуси и западной от Орла части России. -- С. Н.) общее число занятых в сферах промышленности, лесного хозяйства и деревообработки, в организации Тодта, на железной дороге и на транспорте, в ремесленном производстве и других отраслях, временно восстановленных на оккупированной территории, составляло более 500 тыс. чел., или 1/5 часть от всех тех, кто был занят в сельском хозяйстве в 1942/1943 хозяйственном году. При этом почти две трети общей численности местной рабочей силы, занятой на территории экономической инспекции «Центр», выполняло «директивы по ведению хозяйства» на территории Беларуси12.

Следуя документальным материалам, можно констатировать: с первых дней операции «Барбаросса» территория Беларуси являлась объектом действий армейских хозяйственных отделов, хозяйственных команд и их филиалов, а также заготовительных служб, хозяйственных отделов главного квартирмейстера, охранных дивизий и полевых комендатур. По оценке советских исследователей М. М. Загорулько и А. Ф. Юденкова, на временно оккупированной территории СССР была установлена «целая система» экономического порабощения13. Если восточная часть территории Беларуси общей площадью около 110 тыс. км2 находилась под контролем 9 хозяйственных команд и 5 филиалов, то на остальных (западной, центральной и южной) частях Беларуси, территория которой в течение августа-октября 1941 г. оказалась под управлением гражданской администрации, начали свою работу более 20 хозяйственных отделов или т. н. рефератов. Имеющиеся материалы позволяют определить количественный и качественный состав главных исполнительных органов гражданской администрации -- хозяйственных отделов: основные силы концентрировались в отделах «сельское хозяйство и продовольствие» гебитскомиссариатов, а также в окружных, уездных и районных земельных управлениях. На местном уровне главной опорой гражданских хозяйственных структур были, -- как отмечает белорусский историк А. А. Факторович, -- сельские, волостные и районные управы как низовые исполнительные звенья в управлении каждым из гебитскомиссариатов14.

Для решения задач, связанных с продовольственным обеспечением вермахта, высшим военно-экономическим руководством Германии была создана особая исполнительская структура -- Центральное торговое общество «Восток» по заготовке и сбыту сельскохозяйственной продукции (ЦТО «Восток» с ограниченной ответственностью). Следуя указу уполномоченного по четырехлетнему плану Г. Геринга от 27 июля 1941 г., государственно-монополистическое объединение предназначалось для работы на всей оккупированной территории, исключая только зону оперативного армейского тыла. Руководству ЦТО ставилась главная цель по «использованию занятых территорий для гарантированного обеспечения (продовольствием. -- С. Н.) действующих частей»15.

Пути решения вопросов использования рабочей силы, заготовки продовольствия, организации транспорта руководство ЦТО «Восток» видело в тесном сотрудничестве с гражданской и военной администрациями, а также с хозяйственными командами, службами и отделами. Более того, на территории рейхскомиссариатов «Остланд» и «Украина», а также в области глубокого армейского тыла были созданы главные и коммерческие конторы ЦТО «Восток». Одна из главных контор размещалась в Ново-Борисове. Планировалось, если «блицкриг» удастся, переместить ее в Москву, но до мая 1944 г. она оставалась в Беларуси. Борисовская же контора руководила коммерческими конторами в Орше, Бобруйске, Витебске, Смоленске и Орле. Рижская -- в Каунасе, Таллинне (Ревеле), Минске и Пскове. Каждая коммерческая контора имела филиалы и отделения. К примеру, минская контора включала 9 филиалов и 61 отделение.

Только за первый год работы ЦТО «Восток» значительно выросли его штаты. Причем сделано это было за счет привлечения местных служащих из бывших советских заготовительных контор «заготзерно», «заготскот», «заготптицепродукт». В генеральном округе «Беларусь» и в районе тыла группы армий «Центр» действовал 21 филиал ЦТО «Восток» и «Восток-Центр» с 146 отделениями, а также около 5,5 тыс. баз, складов, магазинов и пунктов приема сельхозпродуктов и фуража. С осени 1941 г. ЦТО отвечало и за ряд перерабатывающих производств мясной продукции в Минске, Гомеле, Барановичах и Борисове. С декабря полномочия монопольного объединения расширяются практически на предприятия по переработке шерсти, льна, конопли, кожи, меха и др. В зоне оперативного армейского тыла и на территории округа «Белосток» конторы ЦТО не вводились16. В проведении производственно-хозяйственных мероприятий в «Остланде» и на «Украине» кроме ЦТО «Восток» участвовали другие монополии, например: по заготовке шкур, меха и других материалов животного происхождения; волокна; торфа; деревообработки.

Оккупационная администрация не исключала возможности введения экономических методов хозяйствования, прежде всего на основе создания банковской сети. Так, до лета 1942 г. для финансового обеспечения хозяйственной деятельности на территории инспекции «Центр» и генерального округа «Беларусь» была создана сеть из 72 банковских отделений и кредитных касс, 25 сентября 1942 г. в Минске открывается филиал объединенного банка «Остланда». В 1943 г. их количество увеличивается до 100. Банками и их отделениями на оккупированной территории Беларуси проводилось кредитование важнейших отраслей экономики, прежде всего сельского хозяйства, строительства, деревообработки, а также отдельных промышленных и торговых предприятий. Однако только бесповоротный крах германского вермахта на восточном фронте летом 1943 г. явился для нацистского руководства причиной ликвидации хозяйственных команд и хозяйственной инспекции «Центр» (31. 10. 1943. -- С. Н.). С освобождением Беларуси летом 1944 г. был полностью ликвидирован германский военно-хозяйственный аппарат насилия, грабежа и эксплуатации.

Таким образом, на значительной территории Беларуси, которая с 22 июня 1941 по 28 июля 1944 г. находилась под контролем германской оккупационной власти, был создан мобильный военно-хозяйственный аппарат, бессистемно эксплуатировавший людской потенциал, непрерывно грабивший, разорявший и уничтожавший экономические ресурсы белорусской земли.

Аграрная политика оккупантов. Наиболее последовательную политику оккупанты проводили в области сельского хозяйства, которое являлось единственным источником «снабжения войск из ресурсов страны». Исходной позицией для всех хозяйственных органов, с первых недель оккупации начавших заготовительную деятельность на территории Беларуси, являлись директивные указания о продовольственном обеспечении группы армий «Центр» общей численностью более 1,5 млн чел.: ежедневные поставки для которой (по состоянию на конец августа 1941 г.) составляли 1200 голов крупного рогатого скота (+20 %), 7500 ц зерна (+20 %), 24 000 ц картофеля, 9600 ц масла и жиров, 24 000 ц овса и 20 000 ц сена17.

При этом, если военно-экономическое руководство германского рейха первоначально требовало от заготовительных служб обеспечить 2/3 потребностей вермахта в сельхозпродукции, получаемой из оккупированных территорий, то с середины сентября 1941 г. -- на 100 %18. Определенность в этом вопросе не привела военно-экономическое руководство рейха к решению другой проблемы: для всего населения до конца года вводить обязательства по «тотальным» поставкам или же для каждой белорусской семьи определять твердые нормы сдачи продовольственных продуктов.

После проведенного учета наличия рабочей силы на оккупированной территории экономическим штабом «Восток» определялся общий объем поставок сельхозпродукции. При этом учитывалось, что в генеральном округе «Беларусь» был один из самых высоких показателей по степени концентрации рабочей силы на 100 га всех сельхозугодий -- 40,9 % (в «Центре» -- 28,4), при средней величине в 26,3 % на всей оккупированной восточной территории. К тому же в округе «Беларусь» оказался самый высокий показатель по использованию рабочей силы на 100 га пахотной земли -- 78,0 % (на территории инспекции «Центр» -- 49,2), при среднем показателе 39,5 %. По результатам 1942 г. этот показатель составлял 72 % в генеральном округе «Беларусь» (470 тыс. чел.)19, в рейхскомиссариате «Украина» -- 33,8 %.

С начала осени 1941 г. ответственность за решение задачи по продовольственному обеспечению воинских частей наряду с хозяйственными службами вермахта и гражданской администрации возлагалась на конторы ЦТО «Восток»: им было предписано проведение работ по централизованной заготовке сельскохозяйственной продукции на основе закупок у местного населения зерна, скота, мяса, масла, жиров. Однако на практике всё было иначе. Как утверждает немецкий историк Х. Герлах, был введен неадекватный обменный курс рубля и рейхсмарки, действовали нереальные цены на сельскохозяйственную продукцию, проводились постоянные реквизиции готовой продукции у крестьян без соответствующих выплат.

Для белорусского крестьянина устанавливались обязательные нормы сдачи сельхозпродукции, которые не являлись постоянными. Например, первоначально средняя норма по зерну для районов Минска и Бреста составляла 3 ц с га, в районе хозяйственной инспекции «Центр» -- от 100 до 180 кг, по картофелю -- от 2 до 12 ц с га20. В районе Бобруйска нужно было сдать 4 ц зерна и 15 ц картофеля с гектара, а также 80 кг мяса и 400 л молока с одного двора. В 1943/1944 хозяйственном году эти цифры для генерального округа «Беларусь» составляли: 85 кг зерна с га, 160 кг картофеля, 6--7 кг мяса на каждый гектар посевных площадей. Сдача сельхозпродукции проводилась с учетом графика выполнения годовых заданий: например, сдача зерна начиналась с 1 августа, мяса -- с 1 октября, но при этом за первые три месяца нужно было сдать 60 % зерна и 40 % мяса.

Жесткие требования, предъявляемые хозяйственными органами к белорусским крестьянам в связи с выполнением последними твердых норм сдачи зерна, мяса, молока, жиров, приводили к катастрофическому положению на селе, оставляя сельских жителей без продуктов питания21. Невыполнение военных поставок вели к штрафным санкциям с использованием денежных штрафов, реквизицией скота и инвентаря, выселения из деревни, привлечения к принудительным работам или аресту.

Неспособность хозяйственных органов решать проблемы, обращаясь при этом только к административным или принудительным мерам, привела германское руководство к изменению экономической политики в отношении крестьянства. С целью повышения производительности его труда с февраля 1942 г. вводится «новый аграрный порядок» землепользования.

В «Директивах по практическому проведению мероприятий с целью введения нового землепользования» объявлялось о роспуске колхозов и создании единоличных хозяйств. Новый порядок землепользования предполагал реформирование колхозов и совхозов в земледельческие товарищества, земельные кооперативы и хуторские хозяйства. Вместо традиционного трехполья вводилась шестипольная система. При этом для каждого хозяйства предварительно доводились конкретные нормы обязательных поставок сельхозпродукции22.

Особенностью реформирования сельского хозяйства на территории Беларуси было то, что полностью «новый порядок» землепользования вводился только в районах действия военной администрации и лишь частично в генеральном округе «Беларусь» (за исключением районов Минска, Слуцка и Борисова). При хозяйственной инспекции «Центр» для координации и проведения запланированных мероприятий был создан специальный штаб23. В генеральном комиссариате Беларусь эти задачи решались отделами «продовольствия и сельского хозяйства». На местах организаторы использовали старый советский сельскохозяйственный аппарат, прежде всего землемеров и агрономов.

Как видно из документов экономического штаба «Восток», на территории хозяйственной инспекции «Центр» и генерального округа «Беларусь» (только в округах Минск-район, Слуцк и Борисов) и хозяйственной инспекции «Центр» были реформированы 100 % колхозов и совхозов (на Украине -- только 10--20 %). При этом каждому общинному хозяйству предписывалось до начала апреля (даты нового сельскохозяйственного года. -- С. Н.) выполнить обязательные военные поставки, которые включали в себя: по животной продукции -- мясо, птицу, рыбу, яйца, мед, шерсть, молоко, по растительной -- зерно, фураж, гречку, овес, просо, бобовые, семена масличных культур, лен, коноплю, сено, солому, картофель, овощи24.

В генеральном комиссариате «Беларусь» основу для планового выполнения заданий по сельхозпродукции видели во введении системы «общественного управления» производством зерна, мясной и мясо-молочной продукции, картофеля, яиц, шерсти, льна и пеньки. 10 апреля 1942 г. генеральный комиссар В. Кубе издал соответствующие распоряжения, которыми обязывал гебитскомиссаров, земельные управления и товарищества, конторы и пункты ЦТО «Восток» начать в округе плановое производство сельскохозяйственной продукции. С этой целью ЦТО «Восток» берет под свой контроль все предприятия по заготовке, переработке или производству сельхозпродукции на территории генерального округа «Беларусь»25.

Наиболее крупные производства по переработке сельхозпродукции находились в Минске. Так, летом 1943 г. под контролем ЦТО «Восток» в городе находилось 11 предприятий, на которых работало 1464 рабочих и служащих. В течение года на хлебозаводе «Автомат», двух мелькомбинатах, пивзаводе, молокозаводе, птицефабрике, консервной фабрике, дрожжевой фабрике, скотобойне и холодильнике средняя ежемесячная занятость колебалась от 1100 до 1200 человек26.

Статистические отчеты экономического штаба «Восток» позволяют увидеть общую картину по выполнению планов на 1941/42, 1942/43 и 1943/44 хозяйственные годы на всей оккупированной территории Беларуси. Так, почти за 3 хозяйственных года в генеральном округе «Беларусь» задание по зерну было выполнено только на 41 % (в Остланде -- на 83, в Украине -- на 106). По нашим подсчетам, за три года оккупации с территории инспекции «Центр» был получен урожай зерновых в 3888,6 тыс. т, из которых на долю Беларуси выпадало 58,6 %. При этом в 1943 г. урожай зерновых составлял только 28,6 % по отношению к 1942 г. За два первых хозяйственных года со всей территории инспекции «Центр» было также получено 3696,5 тыс. т картофеля27.

Невыполнение обязательных поставок было только одной из сторон общей проблемы в области обеспечения германских воинских частей с захваченных территорий. Вторая сторона всё отчетливее давала о себе знать на примере возрастания потерь уже заготовленной продукции. Если в 1941/42 хозяйственном году такие потери были незначительными, то с 1942 г. они увеличивались: главной причиной этому являлась борьба партизан и местного населения против непосильных заданий и поставок сельхозпродукции.

Кроме того, оккупанты не останавливались в выборе средств и методов эксплуатации белорусского крестьянства. С помощью военно-полицейских формирований и частей СС в Беларуси за годы германской оккупации было проведено более 140 крупных карательных операций, целью которых, -- как показывают документы, -- являлись и ресурсы сельского хозяйства.

Общая картина аграрно-производственных отношений на территории оккупированной Беларуси будет неполной, если обойти молчанием «систему поборов», состоящей из: 1) натуральных и денежных поборов, 2) насильственных реквизиций и 3) принудительных поставок. При этом количество налогов и страховок не было постоянным и зависело в основном от местной администрации. Например, с населения Пинского округа в течение почти трех лет оккупации взималось 19 различных видов страховок и налогов на общую сумму 98 264 456,37 рублей/карбованцев.

Однако ни принудительные меры, ни штрафные санкции, ни попытки введения нового порядка землепользования, ни поставки селекционных сортов зерна, ни замена племенного скота, ни ввоз сельхозмашин и т. д. -- ничто из того, что использовалось германскими оккупационными органами и их хозяйственными структурами, не привело к полному выполнению «директив по ведению хозяйства» на территории Беларуси. Не дало ожидаемых результатов и решение германского правительства о введении с лета 1943 г. собственности на землю. Хотя общие итоги выполнения плановых заданий на 1942/43 хозяйственный год с белорусских территорий инспекции «Центр» и генерального округа Беларусь составили: по зерну -- 40 и 41 % соответственно, по мясу -- 36 и 25, по маслу -- 45 и 80 и по жирам -- 70 % и 69 %28. При этом оккупанты не дополучили значительную часть изъятых сельхозпоставок в итоге уничтожения заготовленной продукции партизанами, подпольщиками и местным населением. В результате активизации деятельности партизанского сопротивления на территории Беларуси резко снизились сельскохозяйственные площади, находившиеся под контролем оккупантов.

В результате тотальной эксплуатации белорусской деревни, оказавшейся под германской оккупацией, были катастрофически сокращены ее производственные ресурсы. Масштабы экономических преступлений германских оккупационных военно-хозяйственных органов видны из многих документов: в 1941--1944 гг. колхозам в БССР был причинен ущерб на общую сумму в 19 389 943 тыс. рублей29. Однако никакими цифрами невозможно измерить масштаб человеческой трагедии крестьянства Беларуси, вынесшего на себе в годы германской оккупации всю тяжесть хозяйственных реквизиций, грабежа, разрушений, насилия и преступлений. Белорусское крестьянство, оказавшись под германской оккупацией, вынуждено было пройти испытание не только германским военно-полицейским режимом, но и нацистской практикой военно-хозяйственного принуждения, грабежа, эксплуатации и истребления. Но даже в таких фатальных условиях именно крестьянство Беларуси обеспечивало сельхозпродукцией многотысячную армию партизан.

Политика в сфере промышленного производства. Промышленный потенциал на оккупированной территории Беларуси, в отличие от сельскохозяйственного, становится объектом постоянного внимания со стороны военной и гражданской администраций лишь тогда, когда московским сражением был окончательно разрушен план захвата СССР. В соответствии с «принципами экономической политики для новых занятых восточных территорий», введенными 8 ноября 1941 г., «высшим законом военной экономики» становится максимальное использование как производственного потенциала, так и людских ресурсов с занятых советских территорий30.

География промышленного производства, введенного в строй к лету 1942 г. на всей территории хозяйственной инспекции «Центр» (включая РСФСР), показывает: количество и концентрация промышленных предприятий возрастали по направлению с востока на запад и с севера на юг. Так, в области ведущей хозяйственной команды «Витебск» находилось около 1/6 всех предприятий с количеством занятых на них в 5100 человек (11,4 %). На территории команды «Орша» работало 159 предприятий (30 %) с 16 200 рабочими (36,5 %). Наибольшее число предприятий находилось на территории хозяйственной команды «Бобруйск» -- 173 (32,3 %), на которых работало 18 800 чел. (42,3 %). Всего на территории этих команд было занято 40 100 чел., или 90,5 % от общего количества, из которого 1/3 составляли женщины. Характерно, что к концу августа 1942 г. на территории этих трех ведущих команд находилось свыше 8/10 всех предприятий и более 9/10 всех работающих от общего количества занятых в промышленном производстве хозяйственной инспекции «Центр»31.

На оккупированной территории Беларуси (хозяйственной инспекции «Центр» и генеральных округов «Беларусь», «Волынь-Подолия» и «Житомир») общее число предприятий на конец 1942 г. превышало 800, где было занято более 150 тыс. чел. Однако в отечественной историографии вопрос о количестве предприятий пока остается открытым. Так, в статистическом отчете ведущей группы «экономика» экономического штаба «Восток» по состоянию на 31.12.1942 записано: на начало 1943 г. в генеральном округе Беларусь было 262 предприятия с общей численностью 9925 рабочих. В белорусской историографии принята цифра в 60 предприятий. Немецкий историк Х. Герлах приводит данные о том, что в генеральном округе «Беларусь» на начало 1943 г. было от 100 до 300 цензовых предприятий, на которых работало от 7 до 12 тыс. чел. В работе «Белорусские остарбайтеры», отмеченной Государственной премией Республики Беларусь за 2002 г., приводятся данные о том, что «к началу 1943 г. на промышленных предприятиях генерального округа работало более 100 тысяч человек»32. При этом большинство предприятий являлись цензовыми (более 20 чел. -- С. Н.).

Самое большое число действующих предприятий находилось в Минске. Уже в начале октября 1941 г. команда по вооружениям «Минск» сообщала, что в городе вновь действует 51 предприятие33. Через год -- более 130 при наличии 55 тыс. чел. местного населения, 10 000 евреев минского гетто и 2000 советских военнопленных. На конец марта 1943 г. в оккупированном городе было 140 промышленных объектов города, где «работало 35 000 чел., к тому же еще 8500 евреев и 3190 военнопленных» (при общей численности населения города 105 тыс. -- С. Н.). Однако городу не хватало почти 6 тыс. специалистов и от 2 до 4 тыс. разнорабочих. При этом большая часть предприятий являлись цензовыми. Численность занятых на них колебалась от 20 и до 5 тыс. чел. Последняя цифра занятых была запланирована для выполнения в рамках специальной «программы завода “Даймлер Бенц” по производству транспортных средств». В течение 1942 г. в Минске планировалось ввести одно из «самых больших предприятий Остланда» -- ремонтный военный завод «Gross K-Werk», где планировалось ежемесячно ремонтировать 100 танков, другую технику (тягачи, легковые и грузовые автомобили, мотоциклы), разное вооружение34.

В октябре 1942 г. на строительстве было занято более 3500 рабочих (в т. ч. 1050 советских военнопленных) и 2463 гражданских рабочих (в т. ч. немцев -- 878, поляков -- 429, французов и итальянцев -- 104, белорусов -- 932, из которых 165 женщин и 107 детей). Однако этого количества рабочих не хватало, о чем свидетельствуют заявки из генерального округа Беларусь на поставку от 500 до 4500 чел.35 Тем не менее в возведенных уже летом 1942 г. цехах были начаты ремонтные работы, продолжавшиеся практически до наступления советских войск летом 1944 г.

Рассматривая географию действующих промышленных предприятий, важно отметить то, что на оккупированной территории Беларуси, кроме Минска, находились, например: «самое крупное торфопредприятие» -- Осинторф (4000 чел.), «крупнейший деревообрабатывающий комбинат» -- Бобруйск (до 2000), а также фанерная фабрика в Пинске (1100), пинская судоверфь (900), металлообрабатывающий завод в Бобруйске (872), цементный завод в Кричеве (677), спичечная фабрика в Гомеле (558), металлокомбинат в Могилеве (493), канатная мастерская в Ветке (460 чел.)36.

К концу 1942 г. на территории Беларуси сложилась отраслевая специфика промышленного производства. Среди отраслей ведущей являлись торфозаготовки: если в 1942 г. число занятых на 72 предприятиях составляло более 1/3 (36,3 %), то менее чем через год -- более половины (52,1 %) от общего количества работающих во всех сферах производства на территории инспекции «Центр». За торфодобычей следовало текстильное производство: здесь, при общем росте количества предприятий с 106 до 126, количество занятых составило 9526 чел. Третью позицию заняло производство стройматериалов, число предприятий в котором увеличилось в 2,1 раза (с 67 до 143), а количество работающих -- в 1,8 раза (с 2824 до 5126 чел.).

В последний год германской оккупации в Беларуси складывается катастрофическое положение в области использования местной рабочей силы. Доля занятых по отношению к общему числу населения на оккупированной территории Беларуси, считает немецкий историк Х. Герлах, составляла в Борисове -- 33 %, в Орше -- 45 %, в Сураже и Городке -- соответственно 38 и 47,5 %. Положение городского и сельского населения в восточной части Беларуси значительно ухудшилось после того, как 6 февраля 1943 г. начальник штаб сухопутных войск вермахта издал распоряжение о введении обязательной трудовой повинности для всех местных жителей в возрасте от 14 до 65 лет37. Эта ситуация еще более обострилась на рубеже 1943/44 гг., когда армейское командование потребовало тотального «использования рабочей силы без учета возраста и половых различий» для проведения работ в прифронтовой полосе.

О количестве неучтенных рабочих рук, используемых в годы оккупации на самых разных работах, можно говорить только условно. Лишь в последние годы появились научные труды об «огромном количестве мест принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси в 1941--1944 гг.»38. Однако указание на количество мест принудительного содержания пока не дает точных данных об общем количестве гражданского населения, принудительно используемого в качестве рабочей силы на оккупированной территории Беларуси. Из немецких документов известно, что в конце апреля 1943 г. общее количество местного населения, занятого только в производственной сфере, составляло от 550 да 580 тыс. чел., тогда как в сельском хозяйстве на территории хозяйственной инспекции «Центр» трудилось 2,5 млн чел., среди которых более 60 % составляли женщины39.

Наряду с эксплуатацией местного населения, германские оккупанты оставляли после себя следы экономических преступлений: грабились, разорялись или вывозились с территории Беларуси промышленные и сельскохозяйственные объекты. В целом же за годы германской оккупации государственной промышленности Белорусской ССР был причинен ущерб на сумму 6225,2 млн руб., в то время как колхозам, совхозам и МТС -- 49 126,878 млн руб. (в ценах на 1 января 1941 г.)40.

Таким образом, целенаправленно осуществляя на практике все свои захватнические действия, хозяйственные службы, военная и гражданская администрации, особые военно-полицейские подразделения и части войск СС последовательно превращались в прямых исполнителей преступной нацистской политики Германии на оккупированной территории Беларуси в 1941--1944 гг.

Проведенный анализ фактического материала дает основания для вывода о том, что производственный потенциал и людские ресурсы Беларуси были не только объектом прямых военно-оперативных действий, но и стали субъектами германской военно-хозяйственной политики на оккупированной территории Беларуси.

3. Всенародная борьба против оккупантов: партизанское и подпольное движение

Борьба населения Беларуси против немецких захватчиков началась с первых дней войны. Она велась в различных формах - от невыполнения мероприятий оккупационных властей до вооруженного сопротивления. Имели место как самостоятельные акты противодействия новому режиму со стороны отдельных лиц и групп, так и организованные в централизованном порядке военные и политические акции.

Наиболее ощутимыми для оккупантов были действия партизан и подпольщиков.

Инициаторами создания партизанских отрядов являлись командиры Красной Армии, оказавшиеся в тылу гитлеровских войск, патриотически настроенные жители республики и по большей части - руководящие партийные, советские, комсомольские органы Беларуси и специально образованные военно-организационные структуры.

Уже во второй половине 1941 г. на оккупированной территории Беларуси действовало около 60 самостоятельно образовавшихся партизанских отрядов и групп. Они были небольшими по составу (насчитывали 25-40 человек), делились на 2-3 боевых подразделения.. На вооружении партизан находилось в основном стрелковое оружие, собранное на местах сражений регулярных войск или захваченное у противника.

Партизанские отряды формировались и в советском тылу.

Так, за июль - сентябрь 1941 г. в восточной, еще не оккупированной части Беларуси на краткосрочных курсах и в центрах подготовки партизан были образованы 430 отрядов, где насчитывалось более 8 000 человек.

В апреле 1942 г. по решению Центрального Комитета Коммунистической партии (большевиков) Белоруссии (ЦК КП(б)Б) были созданы специальные курсы, размещавшиеся во Владимирской области и вошедшие в историю под названием Особый белорусский сбор, поскольку курсантами были в основном белорусы. Через эти курсы прошли около 3 тысяч человек, были сформированы и отправлены в тыл врага 15 партизанских отрядов и 100 организаторских групп.

30 мая 1942 г. при Ставке Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных Сил был создан Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД) под руководством первого секретаря ЦК КП(б)Б Пономаренко П.К., а в сентябре 1942 г. его территориальный отдел - Белорусский штаб партизанского движения (БШПД), начальником которого стал второй секретарь ЦК КП(б)Б Калинин П.З. БШПД решал многие проблемы по созданию новых партизанских отрядов, подготовке кадров для них, обеспечению партизан оружием, боеприпасами, планированию боевых действий партизанских формирований, организации их взаимодействия с частями Красной Армии. Централизация руководства партизанской борьбой способствовала тому, что партизанское движение стало фактором стратегического значения.

В ноябре 1942 г. на базе Особого белорусского сбора была создана Белорусская школа подготовки партизанских кадров. В ней одновременно занимались от 170 до 200 человек. В сентябре 1943 г. школа была преобразована в учебно-резервный пункт БШПД.

На оккупированной территории Беларуси действовали различные партизанские формирования. Строились они преимущественно по войсковому принципу.

Основной боевой единицей являлись партизанские отряды (с численностью бойцов от нескольких десятков до нескольких сотен). Всего их было 1255. Отряды в свою очередь делились на взводы и роты.

С апреля 1942 г. многие отряды стали объединяться в партизанские бригады, которые могли самостоятельно решать боевые задачи и были наиболее удобной формой организации сил партизан. Как правило, в бригаду входило по 3-7, а иногда до 10 отрядов. Численность бойцов в бригаде варьировалась от 600-800 до нескольких тысяч бойцов. Она имела артиллерийские и минометные подразделения, оружейные мастерские, госпиталь, хозяйственные организации. Общее оперативное руководство отрядами осуществляли командование и штаб бригады, которые разрабатывали планы боевых операций и контролировали ход их выполнения. Обычно бригада дислоцировалась на территории 1-2 районов, создавая основные и запасные базы, опорные и наблюдательные пункты, заставы, разведывательную сеть связных, организовывая отряды местной самообороны. Всего действовало 199 партизанских бригад. Там, где среди партизан было много военнослужащих, вместо бригад создавались партизанские полки. По количеству личного состава, вооружения, органам управления они мало чем отличались от бригад. Эти формирования вели боевые действия преимущественно на территории Могилевской, Минской и Витебской областей. Всего насчитывалось 14 партизанских полков.

Первые партизанские соединения, включавшие несколько партизанских бригад, появились во второй половине 1942 г. А завершился процесс образования партизанских соединений в 1943 г. Всего их было около 40.

Большую помощь партизанам в их деятельности оказывали местные жители. Через партизанские резервы за годы войны прошли почти 400 тысяч жителей Беларуси.

Важное значение в борьбе с оккупантами имели многочисленные удары партизан по гарнизонам и коммуникациям противника, наносимые зачастую параллельно с крупномасштабными действиями Красной Армии. В частности, составной частью военной операции по освобождению Беларуси "Багратион" была так называемая "рельсовая война". Только за время ее проведения было разгромлено 220 вражеских гарнизонов и опорных пунктов, были повреждены 211 000 км железных дорог, взорван 2171 поезд, 6 бронепоездов, 32 водокачки, 295 железнодорожных мостов.

Партизанским формированиям приходилось вести бои не только с полицейскими и охранными силами, но и с регулярными войсками немцев, а также с подразделениями их союзников. При проведении карательных акций, направленных против мирного населения и партизан (их было более 140), воевали со стороны немцев 10 дивизий разного назначения, а также части танковой и трех полевых армий, использовалась авиация. Однако и эти силы могли лишь временно оттеснять партизан с мест их постоянной дислокации, но ликвидировать партизанское движение им не удалось.

Характерным результатом деятельности партизан стало освобождение от оккупантов значительных территорий и создание там партизанских зон. К концу 1943 г. под контролем партизан находилось 108 000 кв. км территории Беларуси, что составляло 60 % площади республики; в том числе 37,8 тысячи кв. км были полностью очищены от противника. Существовало более 20 партизанских зон. Там восстанавливалось хозяйство, действовали областные, межрайонные, районные комитеты партии и комсомола.

В целом в партизанском движении в Беларуси в годы Великой Отечественной войны по официальным данным приняли участие 373 492 человека. Среди них находились представители почти 70 национальностей СССР и многих европейских народов: сотни поляков, чехов и словаков, югославов, десятки венгров, французов, бельгийцев, австрийцев, голландцев.

Активное сопротивление захватчикам оказывали и жители оккупированных городов, других населенных пунктов Беларуси. Подпольная борьба с захватчиками осуществлялась в тесной связи с партизанским движением и при поддержке населения. Подпольщики распространяли прокламации, листовки, советские газеты, разоблачали фашистскую пропаганду, сообщали о положении дел на фронте, а также саботировали мероприятия оккупантов, уничтожали захватчиков и их пособников, систематически осуществляли диверсионные акты на различных объектах, проводили сбор разведывательных сведений для партизан и Красной Армии, освобождали военнопленных и отправляли их и гражданское население к партизанам..

Антифашистскую борьбу в нелегальных условиях вели как отдельные патриоты и самостоятельно возникшие группы, так и подполье (развернутая сеть организаций), созданное в сжатые сроки партийными, комсомольскими, советскими органами.

Еще до полной оккупации республики в 89 районах Минской, Витебской, Могилевской, Гомельской, Полесской и Пинской областей были организационно оформлены районные подпольные партийные комитеты. В 4 областях - Гомельской, Минской, Могилевской и Пинской - продолжали действовать областные комитеты партии. Всего на оккупированной территории Беларуси со специальными заданиями для подпольной работы оставалось более 8 тысяч коммунистов и 5 тысяч комсомольцев.

Подпольные организации действовали практически во всех достаточно крупных населенных пунктах оккупированной Беларуси.

Наиболее широкий размах подпольной антифашистской деятельности имел место в Минске. Борьбу против оккупантов возглавлял подпольный горком КП(б)Б, созданный в ноябре 1941 г. на совещании представителей подпольных организаций и групп. В минском подполье сражались 9 тысяч человек. В 1942 г.произошли два провала, когда гитлеровцы арестовали сотни подпольщиков, включая нескольких руководителей городского подполья. Тем не менее антифашистская борьба продолжалась. Издавались газета "Звязда", листовки. Поддерживалась тесная связь с подпольщиками других населенных пунктов. В общей сложности было проведено более 1500 диверсий, переправлено к партизанам не менее 2200 военнопленных и несколько тысяч человек гражданского населения.

В Могилеве весной 1942 г. около 40 групп объединились в подпольную организацию "Комитет содействия Красной Армии".

В Витебске в 1941-1942 гг. действовало 56 подпольных групп.

Активное противодействие захватчикам оказывали и подпольщики Гомеля, Осиповичей, Борисова, Бобруйска, Орши, Жлобина, Петрикова, Полоцка, Брагина, Добруша, Калинковичей, Мозыря и других населенных пунктов. На территории Беларуси фактически не было ни одной сколько-нибудь значимой в военном отношении железнодорожной станции, где бы ни вели борьбу подпольщики.

В западных областях Беларуси против оккупантов действовали разные по своей политической ориентации силы, что являлось результатом недавнего существования тут двух разных государственных систем. В этом регионе возникли антифашистские организации, которые создавались глвным образом по инициативе бывших членов Коммунистической партии Западной Беларуси (КПЗБ) и членов КП(б)Б. В мае 1942 г. на базе антифашистских групп пяти районов был создан "Окружной белорусский антифашистский комитет Барановичской области". Кроме того, на территории западной Беларуси действовало и польское националистическое подполье (особенно Армия Крайова), руководство которым осуществляло правительство Польши, находившееся в эмиграции в Лондоне (отдельных фондов польских националистических подпольных организаций в Национальном архиве Республики Беларусь нет).

Всего в годы оккупации в рядах подпольщиков сражались около 70 тысяч граждан Беларуси, на оккупированной территории действовали 10 подпольных обкомов партии и столько же обкомов комсомола, а также 193 межрайкома, райкома и горкома КП(б)Б и 214 - ЛКСМБ.

Народное сопротивление на территории Беларуси стоило оккупантам больших потерь в живой силе.

В неравной и самоотверженной борьбе с немецкими оккупантами значительный урон понесли и патриоты - погибли десятки тысяч их них. Подвиг более чем ста партизан и подпольщиков был отмечен высшей государственной наградой страны - званием Героя Советского Союза.

Литература

• 1 Bundesarchiv-Militaerarchiv (Федеральный военный архив Германии, далeе -- BA-MA), RW 31/80: OKW/ Wi Rue Amt, Stab Ia 1755/41. Namensbezeichnung in der Wi-Organisation Ost (Anlage 4); Archiv des Instituts fuer Zeitgeschichte (Институт современной истории в Мюнхене, далее -- A IfZ), ED 2/I, Bd. I. Kriegswirtschaft im Operstionsgebiet des Ostens in den Jahren 1941--1943, Bl. 14.
• 2 Aktennotiz ueber eine Besprechung der Staatssekretaere vom 2. 5. 1941, in: Der deutsche Ueberfall auf die Sowjetunion. Frankfurt a. M. 1999. S. 323.
• 3 Wirtschaftspolitische Richtlinien fuer die Wirtschaftsorganisation Ost vom 23. 5. 41, erarbeitet von der Gruppe Landwirtschaft, in: Verbrechen der Wehrmacht. Dimensionen des Vernichtungskriegs 1941--1944. Ausstellungskatalog. Hamburg 2002. S. 65--66.
• 4 BA-MA. RW 31/128: Richtlinien fuer die Fuehrung der Wirtschaft in der neubesetzten Ostgebieten (Gruene Mappe). Teil I: Aufgaben und Organisation der Wirtschaft. Juni 1941 (1. Auflage).
• 5 Российский государственный военный архив (далее -- РГВА). Ф. 1358 k (историко-документальная коллекция). Оп. 4. Д. 1 (BfdVP, Wi Fue Stab Ost, V. P. 19206/6 g v. 20. 11. 41 (Abschrift). Л. 42--51.
• 6 BA-MA. RW 31/134: Der Reichsminister fuer die besetzten Ostgebiete, III Wi. 2461/42. Die Zivilverwaltung in den besetzten Ostgebieten (Braune Mappe). Teil A: Richtlinien fuer die Wirtschaftsfuehrung. Berlin, April 1942.
• 7 Национальный архив РБ (далее -- НА РБ). Ф. 370. оп. 1. д. 777. Л. 1--2; Ф. 510. оп. 1. Д. 65. Л. 84; Ф. 370. Д. 35. Л. 45; Д. 1837. Л. 112; Д. 815. л. 11; Ф. 412. Оп. 1. Д. 5. Л. 86; д. 36. Л. 17; д. 50. л. 1; д. 33. л. 218.
• 8 BA-MA. RW 31/80.: OKW, WFSt/ WiRue Amt, Stab I a, 119/41 Chefs v. 16. 6. 41. Richtlinien fuer die Fuehrung der Wirtschaft (Fall «Barbarossa») (Anlage 2).
• 9 НА РБ. Ф. 412. оп. 1. д. 21 (Wi In Mitte. Besondere Anordnung Nr. 1 v. 12. 7. 41). л. 81--87.
• 10 BA-MA. RW 31/302b: Wi Stab Ost, Abt. I/ Id, Nr. 90088/42. Monatsbericht fuer Oktober 1942, Bl. 116 (подсчеты автора).
• 11 РГВА. Ф. 1358 k. Оп. 4. Д. 1 (BfdVP, Wi Fue Stab Ost, V. P. 19206/6 g v. 20. 11. 41 (Abschrift). Л. 42.
• 12 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 87 (Aufstellung der zivilen Arbeitskraefte im Inspektionsbereich v. 7. Februar 1943). Л. 71--72.
• 13 Загорулько М. М., Юденков А. Ф. Крах плана «Ольденбург»: о срыве экономических планов фашистской Германии на временно оккупированной территории СССР. М., 1980. С. 125.
• 14 Факторович А. А. Крах аграрной политики немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии. Мн., 1978. С. 25.
• 15 BA-MA. RW 31/132. Beauftragter fuer den Vierjahresplan. Geschaeftsgruppe Ernaehrung. Tgb. Nr. O 426/41, Bl. 191.
• 16 НА РБ. Ф. 398. Оп. 2. Д. 144. Л. 35; Ф. 393. Оп. 1. Д. 321. Л. 68.
• 17 BA-MA. RW 30/37: Einsatz des Wi Kdo Minsk. Erfahrungsbericht des Hptm Dorn v. 28. 8. 41, Bl. 3 R.
• 18 РГВА. Ф. 700 k. Оп. 1. Д. 31 (Beauftragter fuer Vierjahresplan, V. P. 16098/41g. Besprechungsnotiz von Reichmarschall mit Staatssekretaer Backe v. 15. 9. 41 (Abschrift). Л. 8.
• 19 BA. R 93/20: Der GenKW in Minsk: Protokoll ueber die Tagung der Gebietskommissare, HA-Leiter u. Abt. -Leiter des Generalkommissars in Minsk vom 8. April bis 10. April 1943, Bl. 27665.
• 20 BA. R 93/7, Bl. 9; BA-MA (BArchP)F 42859: Wi In Mitte, Lagebericht Nr. 20 v. 4. 8. 1942, Bl. 295.
• 21 Gerlach Ch. Kalkulierte Morde: die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weissrussland 1941 bis 1944. Hamburg 2000. S. 245.
• 22 BA-MA. F 42748. RMfbO: E 1 b 181/42, Richtlinien fuer die praktische Durchfuehrung der durch die neue Agrarordnung angekuendigten Massnahmen v. 24. Februar 1942, Bl. 647--661.
• 23 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 121 (Wi In Mitte, Chefgruppe La, Sondestab Agrarordnung, Fachliche Anweisung Nr. 2 v. 14. Januar 1943). Л. 115.
• 24 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 121 (Wi In Mitte Chefgr. La, Sonderstab Agrarordnung, Ausfuehrungsbestimmung Nr. 7 zur Neuen Agrarordnung). Л. 81.
• 25 НА РБ. Ф. 398. Оп. 2. Д. 7 (ZHO, Aufstellung von allen Betrieben der ZHO Treuhand auf 15. 11. 43). Л. 37--47, 75--77 (подсчеты автора).
• 26 Gerlach Ch. Kalkulierte Morde. S. 356--357.
• 27 РГВА. Ф. 700 k. Оп. 2. Д. 4 (Wi Stab Ost, Stab Abt. I/Ic, Br. Nr. 69700/43, Monatsbericht Wi Stab Ost (1. 10. --31. 10. 1943). Л. 11об.
• 28 РГВА. Ф. 700 к. Оп. 1. Д. 50 (Wi In Mitte, Chefgr. La, Ausfaelle an landwirtschaftlichen Produktion durch Bandeneinwirkung (Anlage 5). Bl. 134.
• 29 Преступления немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии. 1941--1944. Мн., 1965. С. 422--423.
• 30 Niederschrift ueber die Ergebnisse der am 8. 11. 41 unter Vorsitz Goerings abgehaltenen Besprechung ueber die Wirtschaftspolitik in den neubesetzten Ostgebieten, in: Der deutsche Ueberfall auf die Sowjetunion. S. 333.
• 31 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 113 (Wi In Mitte Chefgruppe, Gruppe Statistik, Az. 8057, Die wirtschaftliche Struktur des Raumes der Wirtschaftsinspektion Mitte unter Zugrundelegung der Beschaeftigungszahlen nach dem Stande vom 31. 8. 42). Л. 296об.
• 32 Белорусские остарбайтеры: ист.-аналит. исследование / Под ред. Г. Д. Кнатько. Мн., 2001. С. 68.
• 33 НА РБ. Ф. 412. оп. 1. Д. 19 (Rue Kdo Minsk, Gr. BB: Lagebericht fuer Monat September v. 11. 10. 41). Л. 47.
• 34 BA-MA. RW 30/26: Wi Rue Ostland. Wi Kdo Minsk. KTB Nr. 3: 1. 1--31. 3. 1942, Bl. 24, 32.
• 35 НА РБ. Ф. 393. Оп. 3. Д. 321. Л. 89.
• 36 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 189 (Wi In Mitte, Chefguppe W, Gruppe Statistik. Arbeitende Betriebe auf Grund der vorliegenden Angaben nach dem Stand vom 1. 5. 43). Л. 10об., 12, 13.
• 37 BA-MA. RW 31/28: Verordnung ueber Arbeitspflicht und Arbeitseinsatz im Operationsgebiet der neu besetzten Ostgebiete vom 6. Februar 1943.
• 38 Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси. 1941--1944 / Авт.-сост. В. И. Адамушко и др. Мн., 2001. С. 3.
• 39 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 87 (Textilversorgung der einheimischer Arbeitskraefte fuer die Zeit vom 1. 10. 43--31.3.44, Stand v. 1.07.43). Л. 280, 280 об.
• 40 Преступления немецко-фашистских оккупантов в Беларуси. С. 420--421 (подсчеты автора).

Или откуда у марша предателей в Минске бело-красно-белые флаги и б-ка кричалка "живе беларусь"!

Белорусские нацистские коллаборационисты (как и их украинские побратимы-бандеровцы) играли немаловажную роль в поддержании оккупационно-террористического режима в период германской оккупации 1941-1944 гг. Следует отметить, что удельная доля коллаборационистов среди белорусов была самая низкая из числа народов и народностей, проживавших на территории СССР. Таковых, по данным собственно немецких архивов, было не более 70 тысяч человек. Во многом это объясняется большим влиянием религиозной принадлежности на расположенность к сотрудничеству с немецко-фашистским режимом. В частности, подавляющее большинство украинских нацистов-бандеровцев принадлежало к униатской церкви, притом униатские парохи и даже сами униатские митрополиты - духовные руководители дивизии СС «Галичина» Андрей (Шептицкий) и Иосиф (Слипый), - были главными вдохновителями не только сотрудничества их паствы с германскими нацистами, но непосредственно проведения карательных акций и политики геноцида русских (включая белорусов), поляков, евреев. Украинский 118-й шутцманшафт батальон, находясь в подчинении зондер-батальона СС, сжег вкупе с многими другими знаменитую белорусскую деревню Хатынь со всеми ее жителями. В целом наибольшее число коллаборационистов было среди крымских татар, латышей и эстонцев: на 3 белорусских карательных батальона (при гораздо большей численности самих белорусов) приходилось 9 крымско-татарских, 22 эстонских, 37 литовских, 49 латышских и 58 украинских (большинство - из Западной Украины). Несложно заметить, что среди данных этнических групп и в наши дни происходит стремительное возрождение неонацизма (с особым упором на русофобию), поддерживаемое на уровне политических лидеров. Да и самих «белорусских» коллаборационистами, как мы увидим ниже, белорусскими можно назвать весьма условно.

Ядром нацистского коллаборационизма в Белоруссии составили также выходцы из польско-католического или ополяченного населения Белой Руси. Это и неудивительно, ибо еще во второй Речи Посполитой межвоенного периода польский националистический режим Й.Пилсудского (герой современной Польши) активно применял методы гитлеровского режима, включая геноцид белорусов и русских (трагическим примером служит один из первых и крупнейших европейских концлагерей в Березе-Картузской, политика массового выселения белорусов Западной Беларуси в западную Польшу и Латинскую Америку с одновременным заселением Белоруссии польскими офицерами-осадниками с семьями). Приняв участие совместно с Гитлером в разделении Чехословакии, Польша собиралась совместно с Третьим Рейхом осуществить захват и разделение самого СССР. Для планирования вторжения еще в 1938 в Варшаву и затем в Беловежскую пущу лично приезжал заместитель Гитлера рейхсмаршал и руководитель Гестапо Герман Геринг, встречавшийся со своим закадычным приятелем президентом Польши И.Мостицким и высшим руководством Второй Речи Посполитой. Впрочем, и в предшествующие нападения коллективного Запада на Русь - в частности, в Отечественные войны 1812 и 1914-1918 гг. - их предки активно поддерживали захватчиков из романо-германской Европы.

Неудивительно, что основу белорусских коллаборационистов составили близкие к Польше учредители БНР времен германской оккупации в Первой мировой войне и их преемники - члены БНР в изгнании. Третий президент БНР В.Захарка озвучил меморандум в поддержку Гитлера, а при нацистском правительстве в Берлине был создан «Беларускi камiцет самапомачы». Первыми «белорусскими» коллаборантами, засылаемые перед началом войны на территорию БССР, были бывшие служащие Войска Польского, из которых был составлен полк «Бранденбург 800». Во главе коллаборационистских структур Генерального округа Weiβruthenien стали прибывшие вместе с нацистскими войсками эмигранты Радослав Казимирович Островский, ставший начальником Минской управы, и Иван Абрамович Ермаченко, возглавивший «Беларускую народную самапомач» (оккупационную полицию), созданную немцами из бывших офицеров Войска Польского. После войны обоим удалось спастись и перебраться в США, где эти нацистские прислужники были пригреты американской властью и долгие годы вели подрывную деятельность против нашей Родины. Главными коллаборационистскими пропагандистами были основатели «Беларускай нацыянал-сацыялiстычнай партыi» Вацлав Козловски и Фабиан Акинчиц, издававшие рупор псевдобелорусской нацистской пропаганды «Беларускую газету», а также главный редактор издания «Беларускi голас» Франтишек Тумаш. Ключевая роль в коллаборационистском движении принадлежала группе ксендза Винцента Годлевского, возглавившего «Беларускую незалежную партыю» и занимавшего высокую чиновническую должность в Рейхскомиссариате Остланд. Среди членов этой группы особенно следует выделить «правую руку» В.Годлевского главного редактора коллаборационистского издания «Беларуски голас» Францишка Олешкевича, первого бургомистра Минска Витовта Тумаша и вице-президента «Беларускай цэнтральнай рады» Микалая Шкелёнка.

В 1943 году вместе с поражениями, нанесенными Красной Армией немецким оккупантам на фронтах, нацисты резко активизировали поддержку и организацию коллаборационистского движения на территории Белоруссии. 22 июня в Минске был создан «Саюз беларускай моладзi» (аналог Гитлерюгенда) под руководством униатки Н.Абрамовой (Теодорович) и Михася Ганько, главного редактора журнала «Жыве Беларусь!». 27 июня по инициативе гауляйтера В.Кубе при Генеральном округе Weiβruthenien была создана «Беларуская рада даверу» - совещательный орган, который был призван собрать вокруг германской администрации при гауляйтере актив из местных предателей и убежденных «белорусских» националистов и сплотить их для службы нацистско-фашистским оккупационным властям. Главным поручением «Раде даверу» со стороны Рейхскомиссариата Остланд была борьба с партизанами преимущественно провокационными методами. Раду возглавил поляк Вацлав Ивановский, бывший член правительства БНР в 1918 году. 21 декабря «Беларуская рада даверу» была трансформирована в «Беларускую цэнтральную раду», на которую были возложены полицейские и пропагандистские функции. Отдел пропаганды, прессы и культуры БЦР возглавил Евгений Тодорович Калубович (местный аналог Геббельса), который впоследствии также нашел прибежище в США, стал там премьер-министром правительства БНР «в изгнании» и проводил активную русофобскую и антисоветскую деятельность.

Новой вехой в истории преступников и пособников нацистов, выступавших от имени белорусского народа, стало создание в Минске 23 февраля 1944 года при «Беларускай цэнтральнай радзе» военно-карательного коллаборационистского формирования «Беларуская краёвая абарона» под руководством штандартенфюрера СС Франтишака Кушеля, бывшего офицера все того же Войска Польского, который до этого с августа 1943 года был главным уполномоченным по вопросам белорусских полицейских формирований (главным полицаем на территории Беларуси). Женой Ф.Кушеля была националистическая поэтесса Н.Арсеньева, сотрудничавшая с редакцией «Беларускай газеты» Вацлава Козловского и ставшая автором стихотворения «Малiтва за Беларусь», по словам которого был написан гимн «Магутны Божа» - кощунственное политическое знамя нынешней прозападно-националистической оппозиции. Его до прихода к власти А.Лукашенко данное безбожие собирались сделать государственным гимном Республики Беларусь. После войны штандартенфюрер СС Франтишак Кушель обеспечил переход «белорусских» нацистских подразделений на сторону армии США в конце апреля 1945 года и вместе с женой перебрался в само «государство Свободы», в котором часто находило «свободное» пристанище всё отродье человечества. Там они предсказуемо включились в активную русофобскую и антисоветскую деятельность в рамках «Беларускай цэнтральнай рады» в изгнании и на радио «Свабода».

В «Беларускую краёвую абарону» осуществлялся насильственный призыв, включая военнопленных, под угрозой смертной казни. При этом со всей Белоруссии удалось первоначально собрать около 40000 человек, из которых до службы удалось довести лишь 21700 человек, принявших присягу в Минске 25 марта 1944 года. Но и к этим батальонам БКА оккупационная власть не испытывала особенного доверия и предоставляла им слабое вооружение. Дисциплина их неуклонно снижалась, а главная проблема была в дефиците офицеров, что говорило об уровне реального желания даже этих людей сражаться за «независимость национальной Беларуси» в составе Третьего Рейха. Тем не менее БКА принимала активное участие в операциях против партизан вплоть до июля 1944 года. Командиры БКА были подчинены напрямую командованию ССовских войск и согласовывали свои действия напрямую с немецкими властями. В числе операций, в которых принимали участие части «Беларуская краёвая абарона» совместно с СС и полицией, выделялась операция «Фрюлингсфест» («Праздник весны»), проведенная в районе Полоцка и Лепеля, в результате которой местные подразделения советских партизан потеряли более 80% своего личного состава. К концу оккупации БКА использовалась для борьбы с партизанами, охраны различных объектов и хозяйственных работ, а также пополнения «белорусских» военных нацистских формирований за счёт вербовки новых солдат, создания вспомогательных контингентов для использования их в системе обороны нацистской Германии от освободительного наступления Красной Армии, организации антисоветского партизанского движения на территории Белоруссии - в том числе под управлением уже американской разведки и силовых спецслужб.

«Беларуская краёвая абарона» была разгромлена 23 июня 1944 года советскими войсками во время крупномасштабной наступательно-освободительной операции «Багратион». В хаосе отступления многие части БКА оказались целиком лишены руководства, связь между главным управлением и многими батальонами была нарушена. Часть батальонов приняла участие в боях с передовыми частями советских войск и была уничтожена, другие - распущены своими командирами, некоторым удалось вместе с отступающими частями Вермахта эвакуироваться в Польшу, где они впоследствии влились в состав 30-й гренадерской дивизии войск СС или «белорусского» десантного батальона «Дальвиц», в создании которых активное участие принял будущий многолетний глава Рады БНР в США Язэп Сажич. Наконец, оставшиеся коллаборанты вошли в состав так называемой «Беларускай вызвольнай армii» (или «Беларускага краёвага войска», подпольной сетевой организации «Чёрный кот»), которая была создана спецслужбами Третьего Рейха для подрывной деятельности в тылу советской армии и государства, а впоследствии перешла под управление командования спецслужб США. Возглавил «Беларускую вызвольную армию», насчитывавшую более 3000 человек, бывший полицай и каратель безоружного населения Михась Витушка, который в наши дни является одним из главных героев прозападной националистической оппозиции Белоруссии (подобно С.Бандере для украинских неонацистов) и портреты которого в последние годы часто безнаказанно поднимаются на штандарты на оппозиционных митингах.

Последней крупной акцией нацистских коллаборационистов в Минске стало проведение 27 июня 1944 года в Минске «Другога Усебеларускага кангрэса», в котором приняли участие большинство активных лидеров нацистских пособников. Конгресс проходил в условиях приближения к Минску Красной Армии, проводившей крупную наступательную операцию в Белоруссии. На конгрессе было принято решение, что «Беларуская цэнтральная рада» является единственным законным белорусским правительством, а также была выражена всесторонняя поддержка Германии. Были также разработаны планы антисоветских диверсионных и партизанских операций в Белоруссии при отступлении немецких войск с её территории.

Следует отметить, что, несмотря на разгром большей части коллаборационистских формирований с освобождением Белоруссии, белорусский коллаборационизм не исчез с лица земли. Вначале он пустил корни в русофобско-прозападных националистических кругах за пределами белорусской земли. Многие указанные и иные пособники нацистов, включая карателей и офицеров СС, эмигрировали в западные страны - прежде всего, в США и Канаду, - где получили мощную поддержку и организационную помощь американского и иных правительств, войдя в эмигрантские политические образования во главе с «Радой Беларускай народнай рэспублiкi». Если в советское время они действовали из-за пределов Белоруссии, то после распада СССР они получили полную свободу действий (и даже значительную часть государственной власти). Более того, бывшие нацистские пособники (или, во всяком случае, их идеологические сторонники) постепенно начали поднимать голову уже в самом СССР вместе со смертью И.Сталина: к моменту перестройки они чувствовали себя уже весьма уверенно, активно просачивались в сферу науки, культуры, СМИ (не без помощи запутавшегося и разложившегося КГБ СССР) и были готовы в любой момент перейти к решительному наступлению на идеологическом и информационном фронтах. Что и произошло с распадом СССР, когда они - при помощи своих собратьев из числа потомков беглецов на Запад при отступавшем гитлеровском Вермахте - получили широкие права и дружно взялись за переписывание учебников по истории, разработку государственных законов, издание литературы и периодики, подготовку телепередач, вербовку единомышленников среди молодежи и населения в целом. Главными символами их стали, как и в 1918 и в 1941 годах, бело-красно-белый стяг и герб «Погоня», никогда прежде не употреблявшихся в качестве белорусских исторических символов и восходящих к национальным символам Польши и Литвы. В частности, бело-красно-белый флаг был впервые разработан польским «белорусом» Клавдием Дуж-Душевским в 1917 году в период Февральской революции по просьбе революционных властей Петрограда с целью символически и политически расчленить Белую Русь с остальной Россией и привязать ее к Польше. Использовался этот антибелорусский символ исключительно в период оккупации белорусских земель Германией, Польшей и после развала СССР (в условиях, по сути, также скрытой западной оккупации Белоруссии).

Разворачивающаяся катастрофа была во многом пресечена лишь с приходом к власти Александра Лукашенко, однако ее идеологическая основа на протяжении 25 лет активно поддерживалась США и их сателлитами в Евросоюзе (особенно Польшей и странами Прибалтики). Однако и теперь у них есть возможность - в том числе при помощи СМИ и особенно Интернета - вести многообразную пропаганду среди белоусов (особенно молодежи), которая вначале мягко, а затем все более неприкрыто восхваляет антинародных предателей, западных коллаборационистов и преступников прошлого разных веков, подбираясь к коллаборационистам 1940-х, насаждает лживые националистические мифы, вербует и подготавливает боевиков в ряде соседних государств - в том числе на «героическом» примере их исторических предшественников-карателей и диверсантов.

Аналогичную поддержку получили от Запада и украинские пособники Третьего Рейха и неонацисты-бандеровцы, большая часть которых сбежала от наступивших советских войск и нашла прибежище преимущественно в тех же Канаде и США. Получив полную свободу действий с развалом СССР, они вместе со своими немногочисленными (вначале) приспешниками из числа бывших граждан СССР (особенно много таковых нашлось среди бывших лидеров и активистов украинской коммунистической партии и комсомола) вели свою планомерную пропагандистско-идеологическую и военно-подготовительную деятельность и, в конце концов, достигли своих целей. В современной Украине день основания нацистской Украинской повстанческой армии объявлен государственным праздником и днем воинской славы, в городах проводятся шествия ветеранов дивизии СС «Галичина» и неонацистские факельные шествия, а первое заседание новой Верховной Рады открыл ее депутат Юрий Шухевич, сын Романа Шухевича - гауптмана войск-СС, командира нацистского батальона «Нахтигаль», заместителя командира 201-й батальона шуцманшафта, проводившего карательные операции против белорусских партизан. Еще недавно невероятное, достояние кошмарных снов стало реальностью наших дней.

И, несмотря на то, что с середины 1990-х прямые и идейные потомки членов «Беларускай цэнтральнай рады» и «Беларускай краёвай абароны» были лишены возможности свободно распространять свою идеологию и движение в Белоруссии (да и доля самих сторонников русофобского и антибелорусского прозападного национализма была еще в годы самой Войны на порядки меньше в сравнении с соседними странами), народ Белой Руси должен проявлять особую бдительность в этом вопросе: достаточно сказать, что идеологией и героизацией украинского неонацизма и коллаборационизма под воздействием умелых и технологичных внушений были захвачены многие жители (особенно молодые) центральной и восточной Украины, где в годы Великой отечественной войны уровень коллаборационизма был даже меньше белорусского (поскольку не имел под собой почти никакого этнорелигиозного основания).

Искажение истории, попытка противопоставить белорусов их русским братьям из России, насаждение и пропаганда неоязычества и униатства, разжигание гордыни и агрессивности среди молодежи (особенно на рок-концертах и массовых спортивных зрелищах) с прибавлением к ней неонацистской символики, лозунгов и портретов коллаборационистов разных времен - эти и многие другие способы насаждения лжи и злобы при активной финансовой и технологической помощи западных государств и элит, а также наличии сочувствующих им лиц в среде чиновничества и творческой интеллигенции - особенно в условиях чрезвычайно открытого СМИ и интернет-пространства, почти неограниченного плюрализма (хаоса) в культуре - вполне способны привести к самым трагическим

С наступлением Великой отечественной войны до конца августа 1941 года Беларусь была полностью оккупирована немецко-фашистскими захватчиками. На территории республики началось установление жёсткого оккупационного режима. Он устанавливался по мере захвата территории.

Оккупационный режим- это жёсткий порядок, при котором были ликвидированы все органы советской власти. Рабочие работали по 12-14 часов в сутки, людей бросали в концлагеря. В Белоруссии было создано больше 260 лагерей смерти. В каждом районе действовали концлагеря, тюрьмы, гетто. В 10 км. на восток от Минска была создана территория смерти “Тростенец”. Здесь фашисты уничтожили 206500 человек – это третье место по количеству погибших после Освенцима и Майданека.

Установив оккупационный режим Германия планировала осуществить план «Ост», который являлся составной частью плана «молниеносной войны». По этому плану предусматривалось уничтожить 80% славян, 20%-превратить в рабов, уничтожить всех евреев и цыган. Действия фашистов с целью полного или частичного уничтожения народа (нации) называется геноцидом. Политика геноцида по отношению к белорусскому народу была очевидна. Было разрушено и сожжено 209 городов, в том числе и Минск, разрушено 200 населённых пунктов, 10338 промышленных предприятий, все электростанции. В Белоруссии погибло 2200000 человек, вместе с жителями сожжено 628 деревень, из которых 186 не восстановлены.

Политика геноцида по отношению к еврейскому населению

Заключение евреев в места принудительного содержания на территории Беларуси во время советско-германской войны, как и в Восточной Европе, вообще, было этапом общей политики их тотального уничтожения. В отличие от остального населения евреи и цыгане уничтожались на территории СССР не за свои действия или политические убеждения, а по национальному признаку. В то время, как в отношении судьбы цыган на этой территории у немецких властей, вероятно до 1942 г., не было чёткой программы, в отношении евреев существовала программа их повсеместной ликвидации.

Часто для немедленной и полной ликвидации евреев у гитлеровцев не хватало достаточных сил. Ликвидацией евреев в СССР занимались в основном специальные подразделения, состав которых был ограничен и поэтому они не могли самостоятельно и быстро уничтожить несколько миллионов евреев, оставшихся на оккупированной территории. Для помощи им немецкая жандармерия на местах с поддержкой местных полицейских должна была сконцентрировать евреев в местах временного заключения. Хотя принудительное содержание евреев идеологически объяснялось опасностью их влияния на окружавшее население, в действительности нацисты преследовали этим несколько целей:

1) Облегчение последующей ликвидации евреев.

2) Предотвращение сопротивления евреев, которые, согласно небезосновательным опасениям нацистов, зная об уготовленной им участи, активнее остального населения могли участвовать в сопротивлении.

3) Получение бесплатной рабочей силы.

4) Приобретение симпатий остального населения, которому нацисты в пропагандистских целях преподносили преследование евреев как борьбу с жидо-большевиками, повинными во всех лишениях в межвоенные годы.

По административному распоряжению командующего тылом группы армий «Центр» генерала пехоты фон Шенкендорфа от 7 июля 1941 года вводились отличительные знаки для еврейского населения:

1. Все еврей и еврейки, которые находились на занятой территории и достигнувшие 10-летнего возраста, обязательно должны были носить на правом рукаве верхней одежды и платья белую полосу шириной до 10 см с нарисованной на ней сианистской звездой или желтую повязку шириной до 10 см.

2. Такими повязками обеспечивают себя евреи и еврейки сами.

На территории Беларуси нацисты использовали применительно к евреям пять основных видов мест заключения:

1. Гетто - это городские кварталы, окруженные колючей проволокой. На территории Восточной Беларуси гетто начали создаваться с конца июня 1941г. и почти все были ликвидированы в период с осени 1941 по весну 1942 гг.

На территории Беларуси, как и вообще СССР, были закрытые и открытые гетто. Открытые гетто возникали в местечках со значительным еврейским населением, где его выселять и затем охранять было нецелесообразно. Кроме того, они возникали и в мелких населённых пунктах, где немецкие власти не могли организовать охрану закрытого гетто. В открытых гетто евреям предписывалось не покидать своего населённого пункта и не посещать общественных мест. В этих гетто евреи, также как и в закрытых гетто, выполняли принудительные работы, обязаны были носить еврейские опознавательные знаки, платить контрибуцию. Во всех гетто образовывались юденраты («еврейский совет», -нем.)-органы, введенные немецко-фашистскими оккупационными властями для управления еврейским населением некоторых городов и районов, которые слаживались из предназначенных властями евреев и несли ответственность за выполнение нацистских приказов, что касались евреев.; или назначались старосты, которые часто распределяли и организовывали работы, что, естественно, порождало недовольство определённой части узников, особенно нетрудоспособных - первых кандидатов на ликвидацию. Иногда для членов юденрата или старосты составление списков для уничтожения являлось тяжёлой моральной нагрузкой, с которой часть из них не справлялись, кончая жизнь самоубийством.

Несмотря на охрану указанных мест заключения и жёсткие наказания за укрывательство евреев, части из них удалось бежать и спрятаться в лесах. Что касается партизан, то они не охотно принимали евреев свои отряды, даже если те приносили с собой оружие. В начале нояб. 1942 начальник Центрального штаба партизанского движения П. Пономаренко отдал приказ командирам бригад не принимать отдельных лиц или небольшие группы людей, чудом спасшихся из гетто, т. е. евреев. Предлог был более чем абсурдным: они якобы могли быть «засланными немцами агентами».

2.Тюрьмы. Особенно часто тюрьмы использовались в небольших населённых пунктах как временные места задержания (например, в Ошмянах, Черикове и Вилейке). После ликвидаций гетто тюрьмы особенно часто использовались для временного заключения евреев. После этого евреи или расстреливались или помещались в трудовые лагеря.

3. Трудовые лагеря. В основном, особенно в начале, в них содержались евреи трудоспособного возраста, как мужчины, так и женщины. Тем не менее, в 1942-1943 гг. сюда перевозились из ликвидированных гетто и квалифицированные евреи-ремесленники с членами семей. Часть этих лагерей просуществовало до освобождения в 1944 г. На территории Беларуси, как и на Украине, существовали как специальные трудовые лагеря для евреев (например, в Берёзе, в Бортниках в Бешенковичском районе, в Дроздах в Минске), так и общие лагеря для гражданских лиц, в которых евреи были частью, зачастую значительной, всех узников (например, в Барановичах).

4. Лагеря для военнопленных. Некоторой части евреев-военнопленных удавалось скрывать свою национальность. Попытки скрыть национальность делались часто, однако успех нередко зависел, с одной стороны, от отношения других заключённых к ним, а с другой - от умения немецких офицеров и местных полицаев распознавать национальную принадлежность. В 1941-1942 гг. на территории лагерей для военнопленных нацисты размещали и евреев близлежащих населённых пунктов, чтобы сэкономить силы по охране мест заключения.

5. Концентрационные лагеря. Они отличались более жёсткими условиями содержания (например, в Минске на ул. Широкая, в Бронной Горе Березовского района). Сюда помещались евреи - гражданские лица, военнопленные, как евреи, так и не евреи, а также неевреи, наказанные нацистскими властями за свою деятельность.

Таким образом, принудительное заключение евреев было этапом общего плана по их уничтожению. В основном, места принудительного заключения выполнили задачи, возлагаемые на них гитлеровцами. Вместе с тем, имела место несогласованность в действиях немецкого командования в отношении ликвидации мест принудительного заключения, что определялось различием видения целей и задачей, возложенных на такие места. Как правило, в столкновении идеологического и практического подхода к еврейской проблеме, верх одерживали сторонники быстрой ликвидации еврейского населения. Сторонники идеологического подхода к проблеме сами себя вводили в заблуждение, преувеличивая, с одной стороны, роль евреев в советском управлении, а с другой, ненависть к ним остального населения.

Фабрики смерти

В 30-40-х годах на территории Европы, контролируемой Третьим рейхом, насчитывалось несколько десятков концентрационных лагерей, созданных с различными целями. Часть этих зон создавалась для содержания военнопленных, в других удерживались и уничтожались политические противники нацистов и неблагонадежные элементы, третьи были просто «пересылками», откуда заключенные переправлялись в более крупные концлагеря. Лагеря смерти стояли в этой системе особняком.

Если система нацистских концлагерей - хотя бы формально - создавалась для изоляции преступников, антифашистов, военнопленных и иных политзаключенных, то Майданек, Освенцим, Треблинка и прочие лагеря смерти изначально предназначались именно для уничтожения евреев. Они проектировались и строились не как места заключения, а как фабрики смерти. Предполагалось, что в этих лагерях обреченные на смерть люди должны были проводить буквально несколько часов - ровно столько, чтобы команды палачей могли их убить и «утилизировать» трупы. Здесь был построен отлаженный конвейер, превращавший в пепел по нескольку тысяч человек в утки.

Кроме того, начали работу айнзацкоманды - специальные отряды, двигавшиеся за регулярными частями вермахта. Задачей айнзацкоманд было вылавливать евреев и цыган, переправлять в лагеря и там их ликвидировать. Самыми известными и крупными местами массовых убийств были Бабий Яр под Киевом, где за два дня 28-29 сентября 1941 года были убиты 30 тыс. евреев, и лагерь Малый Тростинец в Белоруссии, где в 1942-1943 годах были расстреляны 200 тыс. человек.

Но нацистское руководство считало тем не менее, что уничтожение евреев и цыган идет слишком медленно. Расстрельные команды и газвагены(«душегубки») по мнению Гитлера, не справлялись с задачей. В 1941 году было принято принципиальное решение о разработке жуткой технологии, которая легла в основу лагерей смерти. Первый такой лагерь, предназначенный для массовой ликвидации евреев, начал делать свою грязную работу в польском Хелмно. Здесь было убито и задушено газом более 300 тыс. человек, вывезенных главным образом из гетто Лодзи. Помимо евреев в лагеря смерти отправлялись цыгане, а также душевнобольные и прочие категории людей, обреченных нацистами на тотальную ликвидацию.

Технология, разработанная нацистами, предполагала, что по прибытии в лагерь эшелона с заключенными большая часть из них должна была немедленно отправиться в газовые камеры. Так, в Освенциме - самом крупном лагере смерти - обреченных на смерть раздевали и загоняли в большие герметичные помещения, куда сверху подавался отравляющий газ, быстро убивавший все живое. Через некоторое время трупы вытаскивали из душегубок и перевозили в круглосуточно работавшие крематории. Особый цинизм заключался в том, что обслуживающий персонал, который работал с покойниками, а также собирал одежду и ценные вещи жертв, набирался, как правило, из тех же евреев, которые знали, что через несколько недель или месяцев их тоже отправят в газовые камеры.

Во всех лагерях царил голод. Порция еды обычно выдавалась один раз в день и состояла из супа с куском хлеба. В концентрационных лагерях и лагерях уничтожения по всей Европе были введены различные наказания. Они порождались не только стремлением удержать заключенных от нарушения установленных правил, но и садистскими наклонностями солдат СС и их помощников. В каждом лагере уничтожения нацисты создавали из заключенных евреев оркестр. Оркестр должен был услаждать слух эсэсовцев в свободное от службы время и играть перед идущими в газовые камеры.

Лагеря уничтожения

В соответствии с решением совещания в Ванзее, лагеря уничтожения заработали в полную силу. Концентрационные лагеря переоборудовали для массового уничтожения евреев. Некоторые из них были превращены в лагеря, работавшие только на уничтожение, - так называемые «лагеря смерти», некоторые выполняли двойную функцию: принудительный труд и убийство.

В битком набитых товарных вагонах в лагеря уничтожения привозили тысячи евреев. Команды СС выводили людей из поездов и, как правило, отделяли мужчин от женщин. Затем проводили «селекцию», т.е. определяли, кого послать прямо в газовые камеры, а кого использовать для работы в лагере. Операция уничтожения евреев проводилась в секрете. Убийцы принимали все меры, чтобы скрыть назначение лагеря и способ умерщвления в нем. В шести больших лагерях уничтожения, расположенных на территории Польши, было умерщвлено около 4 миллионов евреев. Самым ужасным из всех был лагерь Аушвиц-Биркенау (Освенцим). В нем содержалось огромное число военнопленных разных национальностей и евреев-заключенных - около 250.000 - одновременно. Аушвиц (Освенцим) использовался не только как лагерь смерти, но и как грандиозный рабочий лагерь, где на благо рейха трудились тысячи заключенных. Из всех лагерей именно Аушвиц-Биркенау был примером эффективного уничтожения множества людей. Он работал дольше всех остальных лагерей смерти, с 1942 до начала 1945 года, то есть до самого окончания войны, когда он был освобожден Советской Армией. В нем использовали газ циклон, более эффективный, чем газы, использовавшиеся в Собиборе или в Треблинке. Гигантские газовые камеры вмещали до 800 человек одновременно. В Аушвице работало также 5 огромных печей, в 50 топках которых можно было сжигать 10.000 тел за сутки. В Аушвице врачами под руководством печально известного доктора Менгеле проводились ужасные медицинские опыты.

Весной 1945 года закончились длившиеся шесть лет ужасы войны. Но один народ не принимал участия во всеобщем ликовании: для евреев победа пришла слишком поздно. Шесть миллионов евреев - треть мирового еврейства - были стерты с лица земли.



Республика Зуева была формой старообрядческого самоуправления на оккупированной немцами территории. Зуевцы отбивались и от партизан, и от фашистов, и от эстонской полиции, но потом пошли на сотрудничество с Рейхом.

Оккупация Белоруссии

П. Ильинский в своих воспоминаниях «Три года под немецкой оккупацией в Белоруссии» описывает, как белорусы сотрудничали с немецким правительством. Была ли оккупация всегда такой, как ее представляли советские учебники истории – вопрос неоднозначный.

Историк А. Кравцов считает, что «та оккупация была разной. Бывало так, что к немцам шли за подмогой. За хлебом, за кровом. Иной раз даже за оружием. Кого-то из тех мы вправе называть коллаборационистами. Но вправе ли осуждать?».

В Белоруссии, как и в других регионах СССР, возникали различные партизанские образования, выступающие как за, так и против Красной Армии.

Республика Зуева

Описывая партизанское движение в оккупированной Белоруссии, Ильинский повествует об одной из новообразованных в ходе войны республике – Республике Зуева. Из исследований Д. Карова и М. Глазка еще в советское время стало широко известно о других республиках – демократической Республике Россоно, состоящей из красноармейцев-дезертиров, и воевавшей как против немцев, так и против РККА, а также о так называемом – республике размером с Бельгию, располагавшаяся на Брянщине и на частях современных Курской и Орловской областей, с населением в 600 тысяч человек. Однако о загадочной Республике Зуева писали куда меньше. Откуда же она возникла и как долго просуществовала?

Мотивы Зуева

В книге «Партизанщина: мифы и реалии» В. Батшев описывает, что так как Полоцк, Витебск и Смоленск были заняты немцами в самом начале войны, им потребовались свои люди в новообразованном правительстве захваченных территорий.

Бургомистром в деревне Заскорка под Полоцком стал старообрядец Михаил Зуев, недавно сидевший в тюрьме за антисоветскую деятельность. Он был лоялен немецким оккупантам – двое его сыновей были сосланы НКВД в Сибирь, и давно имел счеты с советской властью, потому немцев он встретил с большим воодушевлением: «В 1930-х годах он два раза сидел в тюрьме за антисоветскую деятельность (5 и 3 года соответственно), и только в 1940 году вернулся из застенков НКВД в свою деревню. Два его сына тоже были арестованы НКВД за вооружённую борьбу против советской власти. Один сын в итоге погиб в сталинских лагерях, второму удалось в начале 1960-х уехать в Австралию».

Ильинский рассказывает, что в деревне на тот момент жило около трех тысяч староверов, а расположена она была на болотах и лесах, далеко от всякой дороги. Согласно Д. Карову (написавшему книгу «Партизанское движение в СССР в 1941-1945 гг»), под управлением Зуева и при поддержке немецкого правительства старообрядцы жили довольно спокойно, наслаждаясь самоуправлением, возвращением частной собственности и открытием старообрядческих церквей – но затем кое-что произошло.

Война Зуева

В ноябре 1941 года в Заскорку пришли семеро партизан и попросили содержание. Среди них был известный Зуеву работник НКВД, прославившийся своей жестокостью. Дав для маскировки партизанам кров и еду, деревенский совет вскоре тайком убил их и забрал оружие: «Зуев поместил вновь прибывших в одну избу, снабдил их продовольствием, а сам пошёл советоваться со стариками, как быть. На совете старики приняли решение убить всех партизан, а оружие их спрятать». Когда вскоре в деревню пришла новая группа партизан, Зуев дал им еды и попросил покинуть свою территорию. Когда партизаны пришли еще раз, Зуев послал им навстречу старообрядцев, вооруженных винтовками. Ночью партизаны вновь вернулись – лишь с тем, чтобы отступить, наткнувшись на неожиданно мощное сопротивление неспящих и вооруженных зуевцев.

После этих нападений Михаил Зуев решил организовать в своей и соседних деревнях специальные военизированные отряды. Они были вооружены трофейным партизанским оружием, ночью организовывали дежурство и отбивали нападения. До 1942 года зуевцы, по сведениям Ильинского, отбили 15 атак партизан. Самые главные проблемы начались после – в конце декабря у староверов кончились патроны. Зуеву пришлось пойти к немецкому коменданту – и после Нового года один из немецких генералов, воспользовавшись разногласиями между старообрядцами и советским правительством, решает вооружить белорусские деревни, подконтрольные Зуеву, пятьюдесятью русскими винтовками и патронами. Зуеву было велено не говорить, откуда он достал оружие, и было отказано в автоматах – видимо, из соображений безопасности. Соседние деревни сами присылали своих представителей к Зуеву, прося о защите – так его «республика» расширялась.

Контрнаступление

В 1942 году Зуев со своими отрядами идет в контрнаступление и прогоняет партизан из окрестных деревень, а затем включает их в состав своей республики. Весной он достает еще четыре пулемета (по разным версиям – покупает у венгров, у немцев, достает в боях с партизанами) и вводит жесточайшую дисциплину: за серьезные правонарушения расстреливали на основе голосования вече старообрядцев.

Зимой 1942-1943 Зуев отбил серьезные атаки партизан, и те стали держаться подальше от его республики. Прогнал он из своих краев и эстонскую полицию, которая искала партизан и хотела на основании этого пожить в его деревне: «Зуев ответил эстонскому офицеру, что никаких партизан в районе нет. А следовательно, и полиции здесь делать нечего. Пока дело ограничивалось словами, эстонец настаивал, но как только к дому подошел собственный отряд Зуева и Михаил Евсеевич решительно заявил, что применит силу, в случае, если полиция не уйдет - эстонцы подчинились и ушли». Зуев снабжал Полоцк ресурсами – дичью, дровами, сеном, и был очень удобен для немецкого правительства, так как он исправно платил продовольственный налог. Они даже не заглядывали в Республику Зуева и никак не влияли на внутреннее самоуправление.

Конец Республики староверов

Вскоре немецкая армия отступила на запад. Зуев отступал вслед за ними: как пишет историк Б. Соколов, «Зуев с частью своих людей ушёл на Запад. Другие староверы остались и начали партизанскую борьбу против Красной Армии. Для этой цели немцы снабдили их оружием и продовольствием. Партизанские группы держались в лесах под Полоцком вплоть до 1947 года».
Ильинский пишет, что все люди плакали, уезжая из родных деревень, везли на телегах самое ценное, спасали старинные книги и припасы. Немецкий комендант, уходя из окруженного Полоцка, решил пробиться к Зуеву, чтобы уйти вместе с ним из окружения – только его люди знали лес как свои пять пальцев. С помощью Зуева немецким войскам и идущим вместе с ними старообрядцам (от одной до двух тысяч – сведения разнятся) удалось выйти в Польшу, а оттуда – в Восточную Пруссию. Часть людей действительно остались в родных краях и стали воевать с РККА. Несколько сотен оставшихся вывозятся в лагеря, тем временем как уехавшие вместе с немцами старообрядцы уезжают в Южную Америку из Гамбурга в 1946 (часть из них потом, в шестидесятых, переедет в США – где жил и Ильинский, автор воспоминаний).

В Пруссии группа Зуева распалась. Сам он пошел к А. Власову и стал воевать в Русской Освободительной Армии. Далее следы его теряются – по разным данным, Зуев или поехал во Францию, а оттуда в 1949 году отбыл в Бразилию, или сдался в 1944 англичанам. Что с ним случилось дальше – никто не знает. Не осталось достоверных сведений о нем, и нет даже фотографии управителя республики староверов. Так кончился век Республики Зуева.