Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

С праздником, дорогие братья и сестры! Сегодня мы вспоминаем событие, которое случилось более тысячи лет назад: из града Едессы был передан образ Спасителя Нерукотворенный. Икона, написанная чудесным образом самим Богом на плате (или убрусе), была перенесена в Константинополь. Для Саратова этот праздник - один из самых значимых. Икона, которая уже несколько столетий пребывает здесь, в Свято-Троицком кафедральном соборе, является одной из самых почитаемых святынь нашего края. Наши благочестивые предки с величайшим благоговением и любовью прибегали к этому образу: носили ее по домам, служили перед ней молебны.

Нам известно о многих свидетельствах чудесных исцелений и благодатной Божией помощи тем людям, которые с верой обращались к Спасителю и имели на Него великую надежду. Перед этой иконой молились наши предки во время войны: это был единственный действующий храм во всей области. Сюда приходили тысячи людей и проливали слезы перед этим образом. Они просили, чтобы Господь дал силы пережить ужасы войны.

Люди приносили сюда свое покаяние, ибо до этого, многие русские люди отступили от своей веры. Собор несколько лет был закрыт, все иконы, включая Спаса Нерукотворного, были изъяты. Нерукотворный образ восемь лет пребывал вне стен Троицкого собора.

Сегодня почитание этой святыни зависит в полной мере от нас – с каким благоговением мы будем молиться перед ней, столько Господь и даст нам. Часто мы задаемся вопросом: «Почему вокруг нас нет благочестия? Почему столько греха, злобы?». Казалось бы, Господь принес на землю весть о спасении, и Ему не сложно всех обратить к Себе. Но мы видим в Церкви лишь малую часть людей, только малое стадо, как говорил Сам Господь, идет за Ним.

Сегодня на Литургии мы слышали евангельское чтение о том, как Господь идет в Иерусалим со своими учениками. Они входят в самарянскую весь. Люди видят, что это паломники из Иерусалима, а значит иудеи, и не принимают их. Апостолы Иаков и Иоанн обращаются к своему Учителю и предлагают свести с неба на этих людей огонь. Апостолами движет благочестивый помысел. Они не понимают: «Мы обратились ко Христу. Уразумели Его как Спасителя. А почему люди не понимают и не видят этого? Почему нет благоговения и почитания?». Я думаю, что и в наших сердцах что-то подобное может появиться. Сколько сегодня присутствует в храме людей? Сто-двести человек. Но ведь эта святыня не только епархиального, но и общецерковного масштаба. Что говорить о людях нецерковных, неверующих, которые не знают своих святынь и своих подвижников. Порой и православные до конца не понимают ту радость, то счастье, которые даны нам Богом. Но унывать, братья и сестры, нельзя. И ни в коем случае нельзя думать, что Бог должен наказать кого-либо, что Бог должен кого-то силой к Себе привести.

Христос говорит: «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня » (Ин. 6 , 44). И поэтому, сколько бы мы не говорили нашим близким, о том, как надо молиться, что нужно ходить в Церковь, родные наши не чувствуют той благодати, которая когда-то поселилась в наших сердцах. Мы можем лишь молиться о них. И верить, что Господь Сам откроет им дорогу к Себе.

Господь говорит: «Не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать » (Лк. 9 , 55,56). Вот чем должны руководствоваться мы, христиане. Наше слово должно иметь власть. Но не власть силы, не власть оружия, а власть благоговения, молитвы, любви. Через доброе отношение к нашим близким, через слово, через молитву мы можем привести людей к Богу.

Господь пытается наставить Своих учеников, пытается достучаться до их сердца, но при этом говорит: «Никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть » (Мф.11 , 27). Оказывается, для того, чтобы познать Бога, нужно склонить свою голову перед Христом Спасителем.

И вот, братья и сестры, сегодня, когда мы склоняем свои главы перед чудотворной иконой, будем просить Христа Спасителя, чтобы Он открыл нам знания о Боге, чтобы Он привлек нас к своему Родителю, а Бог Отец открыл в наших сердцах любовь и почитание Спасителя нашего. Будем просить Господа, чтобы наши близкие и родные обратились к Нему. Будем стараться подавать им добрый пример своей жизнью, своими поступками, своим прощением.

Икона Спаса Нерукотворного очень дорога многим саратовцам. О себе могу сказать, что в этот праздник несколько лет назад я впервые увидел этот образ, приехав в Саратов для служения. И вот также помолившись здесь в Троицком соборе за Литургией, я остался один в храме, сидел перед этой иконой и молился. И хотя я ничего еще не знал о ней, мне было понятно, что это непростой образ. В нем есть великая сила. И сила не только в том, что Господь через эту икону открывают свою волю многим и многим людям, но еще и в молитвах тысяч людей, которые шли в этот храм, принося сюда свою боль и радость. Лик Спасителя, который изображен на этой иконе, видели многие поколения наших предков.

И сегодня, братья и сестры, Господь ждет от нас искреннего и доброго сердца. Неравнодушного отношения к Церкви и к Себе. Будем, братья и сестры, помнить об этом. Будем просить Господа даровать нам ревность открыть нам знания о Боге и утвердить в нашем сердце любовь и благоговение. Храни вас Бог, дорогие братья и сестры.

+ Епископ Покровский и Николаевский Пахомий,
Свято-Троицкий собор города Саратова,
29 августа 2015 года.

Нерукотворный Образ (Убрус).

Эдесский Убрус (Нерукотворный Спас, Мандилий) - изображение Иисуса Христа на полотенце (убрусе, мандилии), согласно легенде, сложившейся не ранее VI в., посланное Спасителем правителю г. Эдесса Абгару V Ухаме (4 г. до P. X. - 7 г. от P. X. и 13-50 гг.), известному в апокрифах как Авгарь Черный. Легенда гласила, что эдесский топарх Абгар Ухама, состоявший в переписке с Христом, пожелал иметь Его изображение и послал к Нему живописца для написания портрета. Заметив, что посланник безуспешно пытается нарисовать Его, Христос умылся и отер полотенцем лицо, отчего на этом убрусе отпечатался Его лик - «нерукотворный образ», который и был доставлен апостолом Фаддеем в Эдессу. Правнук Абгара не признавал христианства, поэтому в его правление изображение Спасителя было замуровано в городскую стену и заложено глиняной плитой. Много лет спустя, во время осады Эдессы весной 544 г. войсками иранского шаха Хосрова I, убрус был найден. С его чудесной помощью осажденные эдессцы смогли поджечь неприятельский вал у стен своего города, окропив его водой с иконы. Впервые Эдесский Убрус упоминается в «Церковной истории» Евагрия Схоластика *) , византийского историка VI в. По другой версии, эдесская икона Спасителя была написана местным живописцем Хананом на квадратной доске. Однако подлинность Нерукотворного образа была подтверждена на Седьмом Вселенском соборе. Образ хранился в Эдессе до середины X в., когда он был торжественно перенесен в Константинополь, и в память этого события в Церкви установлен праздник Нерукотворного Спаса. Эдессцы расстались со святыней в 944 г. под угрозой уничтожения города во время его осады византийцами в правление императора Романа I Лакапина (920-944); в качестве компенсации горожане получили от императора 12 тыс. серебряных монет, и, кроме того, были освобождены 200 знатных эдесских пленников. В столице империи Мандилий хранился в храме Богоматери Фаросской и выносился к народу только в дни величайших праздников. После захвата Константинополя крестоносцами в 1204 г. следы Эдесского Убруса теряются. По одним сведениям, он был вывезен в Рим и хранился в храме Святого Сильвестра, по другим - икона оставалась в Константинополе до царствования Иоанна V Палеолога (1341-1391), который подарил ее генуэзскому командору Леонардо Монтальдо за военную помощь в династических междоусобицах. Затем якобы образ был перенесен в Геную, а позже отписан армянскому монастырю Святого Варфоломея. Позднее икона оказалась в Риме и хранится там под именем Святого Убруса. Есть и третья версия, по которой подлинный образ Спасителя утонул во время его перевозки морем в Венецию. Эта икона послужила образцом для распространенного в православной иконографии типа, именуемого «Нерукотворный Спас», «Спас на Убрусе», «Святой Убрус», «Спас на Холсте».

Византийский словарь: в 2 т. / [ сост. Общ. Ред. К.А. Филатова]. СПб.: Амфора. ТИД Амфора: РХГА: Издательство Олега Абышко, 2011, т. 2, с.505-506.

Примечания:

*) Евагрий Схоластик - византийский историк и богослов VI в. Родился в 535 или 536 гг., умер в конце VI в. Выходец из семьи богатых сирийских христиан, жил в Антиохии, занимаясь юридической практикой и богословием. Автор «Церковной истории», охватывающей период с 431 по 595 гг.

Известно, что святые образы создают иконописцы. Так было испокон веков. Для того, чтобы написать икону, изображающую Господа, Богоматерь или какого-либо подвижника, необычному художнику нужно прийти в определенное состояние души, перед этим поститься, молиться. Тогда созданный им лик будет по праву служить средством общения с Творцом и его угодниками. Однако история упоминает о существовании и так называемых нерукотворных икон. К примеру, у многих на слуху такое понятие, как «Спас Нерукотворный». Подобным образом обозначают образ Иисуса Христа, чудесно отпечатавшийся на ткани, которой Спаситель утер свое лицо.
29 августа православные христиане отмечают праздник, посвященный перенесению данной святыни из Едессы в Константинополь.

Возникновение святого образа тесно связано с историей чудесного исцеления одного правителя. Во времена Мессии в сирийском городе Едессе властвовал человек по имени Авгарь. Он болел проказой, которая овладела всем телом несчастного. К счастью, до Авгаря дошли слухи о чудесах, творимых Иисусом Христом. Не видя Сына Божьего, правитель Едессы написал письмо и отправил тому со своим другом – живописцем Ананией – в Палестину, где в тот момент находился Мессия. Художник должен был при помощи кисти и красок запечатлеть на полотне лик Учителя. В письме же содержалась просьба прийти и исцелить больного проказой страдальца, адресованная Иисусу.

По прибытии в Палестину, Анания увидел Сына Божия, окруженного большим количеством народа. Подойти к нему не было никакой возможности. Тогда Анания встал в отдалении на высокий камень и попытался написать портрет Учителя. Но у художника ничего не получилось. Иисус к тому моменту заметил живописца, назвал того к удивлению последнего по имени, подозвал к себе и передал письмо для Авгаря. Он обещал правителю сирийского города прислать в скором времени своего ученика с тем, чтобы тот исцелил больного и наставил в истинной вере. Затем Христос попросил людей принести воду и полотенце – убрус. Когда просьбу Спасителя удовлетворили, Иисус омыл водой лицо свое, отер его убрусом. Все увидели, как на полотне отпечатался Божественный Лик Учителя. Убрус Христос отдал Анании.

Живописец вернулся домой, в Едессу. Он сразу же передал Авгарю убрус с запечатленным на нем ликом Сына Божия и письмо от самого Мессии. Правитель с благоговением принял из рук друга святыню и тотчас же исцелился от своей тяжкой болезни. Лишь немного следов оставалось на лице его до прихода ученика, о котором говорил Христос. Тот действительно вскоре прибыл – им оказался апостол от 70-ти святой Фаддей. Он крестил уверовавшего в Христа Авгаря и весь народ едесский. Правитель сирийского города в благодарность за полученное исцеление написал на Нерукотворном Образе такие слова: "Христе Боже, всякий, уповая на Тебя, не постыдится". Затем он украсил полотно и поместил в нише над городскими воротами.

Перенесение святыни в Константинополь:

Горожане долгое время с почтением относились к Нерукотворному Образу Иисуса: поклонялись тому каждый раз, минуя городские ворота. Но сие закончилось по вине одного из правнуков Авгаря. Когда последний сам стал правителем Едессы, то обратился в язычество и начал поклоняться идолам. По этой причине он решил снять Нерукотворный Образ Мессии с городской стены. Но повеление сие выполнить не удалось: Едесскому епископу было видение, в котором Господь приказал скрыть чудесное изображение от глаз людских. Священнослужитель после такого знамения вместе с клиром отправился ночью к городской стене, зажег перед убрусом с ликом Божественным лампаду и заложил кирпичами да глиняными досками.

Много лет миновало с тех пор. Жители города совсем забыли о великой святыне. Однако события 545 года изменили ситуацию в корне. В указанный момент Едесса подверглась осаде со стороны персидского царя Хозроя I. Жители находились в безнадежном положении. И вот местному епископу явилась в тонком сне сама Богородица, которая повелела достать из замурованной стены Нерукотворный Образ Иисуса. Она предрекла, что это полотно спасет город от врага. Епископ тотчас же поспешил к городским воротам, нашел заложенную кирпичами нишу, разобрал ее и увидел Нерукотворный Спас, горящую перед ним лампаду и отпечатавшееся на глиняной доске изображение Лика. Был совершен крестный ход в честь обретения святыни, и персидское войско не замедлило податься в отступление.

Спустя 85 лет Едесса оказалась под игом арабов. Однако они не чинили препятствий христианам, поклонявшимся Нерукотворному Спасу. К тому времени слава о Божественном Лике на убрусе распространилась по всему Востоку.

Наконец, в 944-м император Константин Багрянородный захотел, чтобы необычная икона хранилась отныне в Царьграде – тогдашней столице Православия. Правитель византийский выкупил святыню у эмира, властвовавшего на тот момент в Едессе. И Нерукотворный Образ, и письмо, адресованное Авгарю Иисусом, были перенесены с почестями в Константинополь. 16 августа святыню поместили в Фаросскую церковь Пресвятой Богородицы.

Дальнейшая судьба святого образа Господа Иисуса Христа Спас Нерукотворный:

Что случилось с Нерукотворным Спасом впоследствии? Информация на сей счет имеется весьма спорная. Одно предание гласит, будто убрус с Божественным Ликом Христа похитили крестоносцы, когда властвовали в Константинополе (1204-1261). Другая легенда утверждает, что Нерукотворный Образ перекочевал в Геную, где и поныне хранится в обители в честь апостола Варфоломея. И это лишь самые яркие версии. Их разноречивость историки объясняют очень просто: Нерукотворный Спас неоднократно давал отпечатки на поверхностях, с которыми соприкасался. К примеру, один из них возник «на керамии», когда Анания вынужден был прятать убрус у стены по дороге в Едессу, другой появился на плаще и очутился в итоге в грузинских землях.

По Прологам известно четыре Нерукотворных Спаса:

• Едесский (царя Авгаря) – 16 августа;


• Камулианский – дата явления 392 год;


• образ, что появился в эпоху правления императора Тиверия – от него получила исцеление святая Мария синклитикия;


• уже упомянутый выше Спас на керамии – 16 августа.

Почитание святыни в России:

Праздник 29 августа совершается в попразднство Успения Божией Матери и называется еще «Третьим Спасом» или «Спасом на холсте». Почитание на Руси этого Образа началось в XI-XII вв., а наиболее широкое распространение получило со второй половины XIV столетия. В 1355 году из Константинополя в Москву митрополитом Алексием был привезен список иконы Спаса Нерукотворного. Специально для хранения сего полотна заложили храм. Но одной церковью не ограничились: вскоре по всей стране началось строительство храмов и монастырских обителей, посвященных Нерукотворному Образу Иисуса. Все они получали наименование «Спасских».

Примечательно, что перед этой удивительной иконой творил в свое время молитву Дмитрий Донской, после того, как стало известно о нападении Мамая. С Куликовской битвы и до Первой мировой войны русские войска неизменно сопровождала Хоругвь с изображением Спаса. Такие полотна впоследствии стали называть «знаменами». Также подобные иконы украшали собой крепостные башни в качестве оберега города.

Молитва пред Нерукотворным образом Господа нашего Иисуса Христа:

О, Преблагий Господи Иисусе Христе, Боже наш, Ты древле человеческаго естества Твоего лице, пресвятою водою смыв и убрусом отер, чудесно убо на том же убрусе изобразити Себе и Едесскому князю Авгарю во исцеление его от недуга послати благоволил еси. Се и мы ныне, грешнии рабы Твои, душевными и телесными недуги нашими одержимы, лица Твоего, Господи, ищем, и с Давидом во смирении душ наших зовем: не отврати Лица Твоего, Господи, от нас, и не отклонися гневом от рабов Твоих, Помощник нам буди, не отрини нас и не остави нас. О Всемилостивый Господи, Спасителю наш, изобрази Сам Себе в душах наших, да во святыни и правде жительствующе, будем сынове Твои и наследницы Царствия Твоего, и тако Тебе, Премилостиваго Бога нашего, купно со Безначальным Отцем Твоим и Пресвятым Духом славити не престанем во веки веков. Аминь."

Пречи́стому О́бразу твоему́ поклоня́емся, благи́й, прося́ще проще́ния прегреше́ний на́ших, Христе́ Бо́же: во́лею бо благоволи́л еси́ пло́тию взы́ти на крест, да изба́виши, я́же созда́л еси́, от рабо́ты вра́жия. Тем благода́рственно вопие́м Ти: ра́дости испо́лнил еси́ вся, Спа́се наш, прише́дый спасти́ мир."

В новейшем издании «Послания трех восточных патриархов императору Феофилу», осуществленном недавно Дж. Мунитисом, Дж. Хрисостомидис, Э. Харвалиа-Крук и Ч. Дендриносом, сделана попытка проследить, когда именно история нерукотворного эдесского Убруса, занимающая столь важное место в Послании, впервые появляется в литературе православного Востока. Дж. Хрисостомидис предприняла эти разыскания с тем, чтобы выяснить, мог ли рассказ о нерукотворном образе содержаться в официальном документе восточных патриархов, написанном в 836 г., – а именно за таковой выдает себя упомянутое Послание. Полученные исследовательницей результаты оказываются негативными: по ее мнению, нет никаких свидетельств того, что к 836 г. эдесский Убрус и история его возникновения были признаны Александрийской, Антиохийской и Иерусалимской церквами в качестве достоверного церковного предания .Однако состав использованных при доказательстве этого тезиса источников страдает весьма существенными пробелами. Именно их я и попытаюсь восполнить в данной заметке.

Дж. Хрисостомидис, на мой взгляд, достаточно убедительно доказывает, что упоминания о нерукотворном образе Спасителя, приписываемые св. Иоанну Дамаскину (ум. в 749 г.), скорее всего, суть позднейшие интерполяции. Речь идет о двух фрагментах, в одном из которых упоминается «иматий» (ƒm£tion ) , а в другом – «тряпица» или «кусок полотна» (·£koj ) , на которых Христос запечатлел Свой лик. Что касается известия церковного историка Евагрия, писавшего в конце VI в. , то здесь аргументация исследовательницы несколько слабее, но сам текст, будь он подлинным или интерполированным, существенно менее релевантен, поскольку Евагрий говорит лишь о «нерукотворности» образа, посланного Христом Авгару, не разъясняя, что именно он собой представлял. В таком случае для времени, предшествующего 836 г., у Дж. Хрисостомидис остаются лишь два источника – греческий перевод апокрифических «Деяний Фаддея» и свидетельство папы Адриана на соборе 769 г. в Риме о том, что его предшественник Стефан (752-757) слышал историю об Убрусе от путешественников, прибывающих с Востока . Ни тот, ни другой источник, разумеется, не может рассматриваться как подтверждение того, что нерукотворный эдесский образ и легенда о его происхождении получили к тому времени официальное признание даже в трех восточных патриархатах, не говоря уже о Константинопольском. Весьма красноречиво выглядит в таком контексте и молчание VII Вселенского собора 787 г., чьи Деяниядают об эдесской иконе лишь ту информацию, которую можно почерпнуть у (интерполированного?) Евагрия. Ни о каком плате или Убрусе с отпечатавшимся на нем ликом Деяния не упоминают.

Из известных свидетельств об образе Нерукотворного Спаса начала IX в. у Дж. Хрисостомидис ничего не сказано о хронике Георгия Синкелла (ум. между 810 и 813 г.) и о переписке преп. Феодора Студита (письмо 409, 818-819 г.). Однако их показания не противоречат общей концепции, поскольку Феодор говорит лишь о нерукотворной (¢ceiropoi»tJ ) иконе, отправленной Христом Авгару , а Георгий в дополнение к этому уточняет, что названной иконе до сих пор поклоняется вся Эдесса , не раскрывая, что именно представляет собой образ и как он возник. Кроме того, оба эти упоминания не могут служить доказательством официального признания Убруса восточными церквами к началу IX в.

Тем не менее, в построения Дж. Хрисостомидис приходится внести весьма существенные коррективы. Дело в том, что она не учитывает нескольких чрезвычайно важных источников, относящихся ко времени между VII Вселенским собором и 836 г., когда якобы было написано Послание трех восточных патриархов. Справедливости ради нужно сказать, что один из этих текстов впервые увидел свет лишь в 1997 г., то есть одновременно с изданием Дж. Мунитиса и его соавторов, и не мог быть ими учтен. Это – так называемое «Обличение и опровержение» св. патриарха Никифора , объемистый богословский трактат, направленный против иконоборцев. Вот что говорит патриарх в своем сочинении, написанном между 821 и 828 гг.: «…Сам Спаситель взял чистое полотно и, отпечатав пресветлый и прекраснейший лик, послал его верою просившему предводителю эдессян» .СловоÑqÒnh , употребленное здесь святителем, соответствует soud£rion , фигурирующему в Послании . Практически то же самое Никифор повторяет и еще раз в том же произведении .

Сложнее объяснить, почему издателям Послания остались неизвестными еще два пассажа из сочинений того же Никифора, на сей раз давным-давно опубликованных. В I Антирретике патриарх говорит: «Если же Христос по просьбе одного из верующих запечатлел Свой лик на полотне (ÑqÒnh ) и послал ему, то зачем зря обвинять других изображающих Его?» . В III Антирретике вообще рассказывается вся история о художнике, который оказался не в силах написать портрет Спасителя, после чего Тот отпечатал Свои черты на полотне (ÑqÒnh ) и отправил Авгару . Поскольку Антирретики были написаны даже раньше, чем «Обличение и опровержение», а именно в 815-820 г. , мы можем констатировать, что первое четкое известие о нерукотворном эдесском образе именно как об Убрусе, происходящее собственно из Византии, датируется второй половиной 10-х годов IX в. Оно повторяется в нескольких фундаментальных вероучительных трудах одного из столпов византийской церкви, а потому вопрос об официальном признании Убруса до 836 г. отпадает сам собой.

Означает ли это, что в промежуток между 787 и 810 (или, во всяком случае, 815) годами византийцы получили некую дополнительную, более конкретную информацию о том, что представляла собой хранившаяся в Эдессе икона, и о церковном почитании, которым она пользовалась (вспомним Георгия Синкелла)? На вторую часть этого вопроса, как представляется, отвечает еще один первоклассный современный источник – житие свт. Евфимия, писанное (будущим) патриархом Мефодием в 831 г. Пересказывая речь Евфимия, обращенную к императору Льву V на известной Рождественской аудиенции 814 г., свт. Мефодий говорит, в частности: «…и видев на деле ту, что в Эдессе, мудрейшем и почтеннейшем из городов, самопреданную и нерукописную (aÙtep…doton kaˆ ¢ceirÒgrapton ) иконунас ради воплотившегося Сына Божия, я поклонился ей вместе со множеством народа» . Перед этим Евфимий у Мефодия дает понять, что это произошло, когда он был с императорским посольством на Востоке, т.е. в арабском Халифате.Евфимий действительно бывал с посольством в Халифате в последнее десятилетие VIII в., и нет ничего неправдоподобного в том, что он видел эдесский Убрус воочию. Таким образом, можно предположить, что свт. Евфимий и был тем человеком, от которого византийцы узнали, каким почитанием пользуется в Эдессе (а возможно, и как именно выглядит) тот самый «нерукотворный образ», о существовании которого им было уже давно известно. Сам факт ссылки на Убрус в полемике с иконоборцами подтверждает, что ни у Евфимия, ни у Мефодия не было никаких сомнений в том, что почитание нерукотворной эдесской иконы есть общепризнанная часть церковного предания. Даже если речь Евфимия в 814 г. вымышлена агиографом (что маловероятно), сам Мефодий в 831 г. совершенно точно знал об Убрусе и считал почитание его в качестве нерукотворного образа абсолютно правомерным. Но если таково было мнение византийских иконопочитателей, то восточные церкви, в особенности Антиохийская, в чьей юрисдикции находилась Эдесса, должны были придерживаться его a fortiori .

Итак, аргументация Дж. Хрисостомидис, подвергающая сомнению подлинность Послания трех патриархов из-за того, что в нем содержится легенда об эдесском Убрусе, не выдерживает критики. Между тем, еще один источник, упоминаемый исследовательницей вскользь, дает пищу для размышлений как относительно датировки Послания, так и о том, откуда византийцы узнали историю происхождения нерукотворного образа. Речь идет о хронике Георгия Монаха (Амартола). Важность этого текста оказалась недооценена Дж. Хрисостомидис в силу того, что она, очевидно, опиралась на распространенную до недавнего времени датировку хроники – 866-867 г. или даже после 872 .На самом же деле Георгий, скорее всего, писал в 843-846 г.,то есть максимум через 10 лет после традиционной даты Послания,а потому его показания представляют немалую ценность. Как совершенно правильно отмечает Хрисостомидис, Убрус и история его происхождения упомянута в хронике трижды. В одном случае, как установлено мною, имеет место дословное заимствование из «Обличения и опровержения», с тем только отличием, что Амартол счел нужным добавить имя «предводителя эдессян» Авгара, отсутствующее у Никифора . Другой пассаж, как отметил уже издатель хроники К. Де Боор, также практически дословно заимствован из Никифора, на сей раз из III Антирретика (то самое место, которое пересказывалось выше) . Однако вводится он несколько неожиданной ремаркой. После пересказа переписки Христа с Авгаром Амартол вначале повторяет слова Евсевия: «К этим посланиям присоединено и следующее на сирийском языке» , а затем продолжает от себя: «То, что совершил Фаддей после Вознесения Господня (Qadda…ou pr£xantoj met¦ t¾n ¢n£lhyin toà kur…ou )». Ключевое слово здесь – pr£xantoj . Оно может указывать на то, что хронисту были известны апокрифические «Деяния (Pr£xeij ) ап. Фаддея» – греческий перевод сирийского памятника, известного как Doctrina Addai («Учение Аддая»).Как раз этот греческий перевод, с серьезными основаниями датируемый первой половиной VII в. (точнее, до смерти императора Ираклия в 641 г.) , и является самым древним дошедшим до нас текстом, в котором рассказывается история эдесского Убруса. Хотя доказательная база в данном случае довольно слаба, допустимо, во всяком случае, предположить, что именно «Деяния Фаддея» послужили источником патриарху Никифору. Вряд ли можно считать простой случайностью тот факт, что во всех четырех случаях, когда Никифор говорит об эдесском образе, он употребляет слово ÑqÒnh , которое больше ни у кого применительно к Убрусу не встречается. Дело в том, что в «Деяниях» Убрус назван «плащаницей» (sindèn ), а этот термин в Евангелии параллелен ÑqÒnh (последнее, правда, у евангелистов имеет уменьшительный суффикс и стоит во множественном числе – ÑqÒnia ). Матфей (Мф. 27:59) и Марк (Мк. 15:46), как известно, называют погребальную пелену Христа sindèn , тогда как у Луки фигурирует и sindèn (Лк. 23:53), и ÑqÒnia (Лк. 24:12), обозначающие, по всей видимости, одну и ту же вещь, а у Иоанна (Ин. 19,40 и 20:5) – только ÑqÒnia . Замена sindèn на ÑqÒnh могла быть вызвана стилистическими соображениями. Рассказ о происхождении нерукотворного образа в III Антирретике вводится словом ƒstÒrhtai , что указывает скорее на письменный источник, чем на устное предание. Но даже если свои сведения о нерукотворной иконе патриарх почерпнул в этом апокрифическом тексте, необходимо объяснить, почему до того ни один полемист-иконопочитатель не воспользовался им. Возможно, свидетельство Евфимия Сардского сыграло и здесь решающую роль. Не исключено также, что греческий перевод «Учения Аддая» до поры до времени имел хождение лишь среди грекоязычных христиан Сирии, а в Византию попал лишь на рубеже VIII-IX веков. Это тоже могло быть связано с миссией Евфимия.

Третье упоминание Убруса у Георгия Амартола также весьма интересно, на сей раз с точки зрения истории текста. Оно представляет полную параллель Посланию трех восточных патриархов, что и зафиксировано в аппарате издания Де Боора .Поэтому когда Ч. Уолтер в своем иконографическом введении к тому же изданию Посланияутверждает, что «помимо Послания, лишь Георгий Амартол употребляет термин soud£rion » , он напрасно не учитывает мнение Де Боора, который полагал, что соответствующий фрагмент хроники «составлен из Жития Стефана [Нового – Д.А.]… и Послания к Феофилу» , которое, как известно, является одной из переработок Послания трех патриархов. На той же странице издания хроники Амартола содержится чрезвычайно важное указание: «в [рукописи] P так: [следует греческий текст] (только слова Стефана с опущением того, что выше добавлено из Послания к Феофилу)». Стало быть, в рукописи P (Parisinus Coislinianus Graecus 305 ), представляющей довольно сильно отличающуюся от изданной Де Боором редакцию хроники, данное упоминание об Убрусе отсутствует. Здесь не место вдаваться в пространные рассуждения о соотношении двух редакций Георгия Амартола, достаточно будет сказать, что есть веские основания датировать 843-846 г. именно редакцию P , тогда как изданная версия, скорее всего, восходит ко времени после 872 г. В таком случае естественный вывод состоит в том, что редактор, перерабатывавший первоначальный текст хроники примерно через три десятилетия после ее создания, вставил в нее пассаж из Послания. Это может служить косвенным аргументом в пользу более поздней даты последнего.

Как видно из вышеизложенного, переломным моментом в том, что касается осведомленности византийцев об эдесском нерукотворном образе Спасителя и истории его происхождения, был, по всей видимости, самый конец VIII и первое десятилетие IX в. Уже к 815 г. представление об Убрусе как о неотъемлемой части церковного предания укоренилось достаточно прочно для того, чтобы авторитетнейшие православные богословы ссылались на него в полемике с иконоборцами. Поэтому и Послание трех восточных патриархов, если оно действительно было написано в 836 г., вполне могло содержать рассказ об эдесской святыне.

The Letter of the Three Patriarchs to Emperor Theophilos and Related Texts / ed. J.A. Munitiz, J. Chrysostomides, E. Harvalia-Crook, Ch. Dendrinos. Camberley, 1997, p. xxiv-xxxvii.

Expositio fidei // Die Schriften des Johannes von Damaskos / ed. B. Kotter, Bd. 2. B., 1975, S. 208 (IV, 16).

• свт.

Убру́с - 1) плат, полотно, полотенце; 2) Святый (Святой) Убрус - Нерукотворный Образ Спасителя; плат с нерукотворным изображением лика .

Сохранился ли Святой Убрус до наших дней?

Предание о Нерукотворном Образе Спаса доносит до нас историю происхождения этой .

Когда Едесский правитель, Авгарь Ухама, страдавший от тяжелой болезни (проказы), неизлечимой обычными врачебными средствами, узнал о , совершаемых Христом на территории Палестины, он отправил к Нему своего слугу Ананию (Ханнана), предварительно вручив ему послание, в котором просил об исцелении. Кроме того, зная о преследованиях Христа со стороны иудеев, Авгарь предложил Ему кров и убежище.

Ввиду необходимости исполнения главной задачи Пришествия в мир, Спаситель от приглашения отказался, однако пообещал прислать впоследствии одного из Своих учеников, который не только излечит Авгаря от телесной болезни, но и исцелит от неведения граждан его страны.

Анания был живописцем и имел поручение от Авгаря запечатлеть образ в случае, если Тот откажется прибыть в Едессу лично. Когда Анания хотел было взяться за написание образа, ему не удалось приблизиться к Спасителю, так как Он был тесним огромными толпами людей. Сколько он ни пытался воспроизвести на материи сияющее Божественной славой лицо, ему никак не удавалось достичь желаемого результата.

Тогда Господь, уразумев происходящее, повелел принести ему плат, после чего умыл Своё лицо и отерся. Таинственно и неизъяснимо на плате отпечатлелся Его Божественный . После того как Убрус был вручен живописцу Ханнану, тот доставил его в Едессу.

Авгарь принял Нерукотворнный Образ с благоговением и с тех пор исцелился, хотя болезнь всё же оставила на его плоти некоторые следы. Окончательно он был исцелен апостолом Фаддеем, который был направлен в Едессу апостолом Фомой после того, как Господь, искупив человеческий род и воскреснув, вознесся на Небеса и воссел одесную Отца.

Фома просветил горожан светом Евангельской проповеди и Едесса сделалась христианской.

Убрус был наложен на доску и утверждён в нише, располагавшейся в крепостной стене над городскими воротами. Все входившие в город через ворота должны были воздавать Нерукотворному Образу поклонение.

Когда, спустя годы, один из потомков Авгаря стал насаждать в Едессе веру, местный епископ, получив , пришёл ночью к воротам, зажёг перед Образом лампаду и замуровал вмещавшую его нишу, причём сделал это настолько искусно, что место хранения иконы уже ничем не выделялось на общем фоне стены. Со временем о местонахождении Образа забыли.

Прошли столетия, прежде чем Нерукотворный Образ вновь был явлен народу.

В 545 году, когда персидский царь Хосрой I (Хозрой I) осадил город Едессу и готовился им овладеть, епископу Евлавию было видение: Жена, явившаяся ему в Небесном величии, указала на место хранения Нерукотворного Образа и повелела взять этот Святой.

Подчиняясь Божественной воле, Евлавий вскрыл замурованную нишу и обнаружил утраченный было Святой Убрус. Образ оказался неповрежденным. Более того, на закрывавшей его каменной (керамической) плите он обнаружил ещё один образ Спасителя, чудесно отобразивший тот, который был запечатлен на Убрусе.

После того как перед Нерукотворным Образом было совершено моление, а затем, с крестным ходом он был пронесен по городским стенам, враг отступил.

Когда в VII веке арабы овладели Едессой, христианам было дозволено поклоняться Образу как святыне. Слава об этой нерукотворной иконе распространилась по всему Востоку.

В 944 году императоры Константин VII Порфирородный и Роман I Лакапин, движимые ревностью о Господе, договорились с властями Едессы о выкупе иконы. В дар за икону им было отправлено 12000 сребреников и 200 пленных сарацин. Вместе с тем было им было дано обещание, что отныне город не будет подвергаться нападениям со стороны императорских войск.

Горожане, конечно же, не хотели расставаться со своей святыней. Однако правителю удалось склонить их к согласию: кого увещеваниями, кого силой и принуждением, кого угрозами смерти.

15 августа 944 года Нерукотворный Образ был доставлен во Влахернский храм, оттуда - в храм «Фарос». 16 августа он был внесён в Константинопольский храм Премудрости Божьей. После чествований и поклонений Нерукотворному Образу, его возвратили в Фарос. В память об этих событиях Церковью был установлен особый Праздник. Он отмечается ежегодно 16 (29) августа.

Со временем Святой Убрус был утрачен.

Согласно наиболее распространённому мнению, он был похищен из Фароса по разграблении Константинополя крестоносцами в 1204 году и направлен в Венецию на корабле. До Венеции судно так и не дошло: затонуло в Мраморном море. Вместе с судном пошёл на дно и Убрус.

По одному частному преданию, Нерукотворный Образ в Мраморном море не тонул. В XIV веке Иоанн Палеолог передал его генуэзцам в знак признательности за помощь в освобождении некоторых земель от владычества сарацин. Так икона попала в Европу. Правда, впоследствии выяснилось, что образ, выдаваемый за оригинальный Святой Убрус, принадлежит более позднему письму.

Согласно другому преданию, тоже частному, Нерукотворный Образ Спасителя путём сложных перипетий попал на территорию Грузии. Раньше этот образ выставлялся для поклонения. Однако, и он оказался рукотворным.

Что такое Плат Вероники?

Почитаемый в Православной Церкви Святой Убрус не следует путать с известным на Западе Платом Вероники. Принципиальным отличием этой иконы является то, что Христос представлен на ней в терновом венце.

Согласно преданию Западной Церкви, происхождение этой иконы связано со следующим преданием. Вероника была той кровоточивой женой, которую исцелил Господь (). Она сопровождала Его во время шествия на Голгофу, к месту Его последних страданий и жертвенной смерти. Сочувствуя и желая хоть как-то помочь Своему исцелителю, она подала Ему плат, чтобы Он смог стереть с лица капли пота и крови. В знак благодарности Спаситель вернул этот плат с чудесно проявившемся на нём отпечатком Своего лица.
В другом варианте истории о происхождении плата сообщается, что Вероника, желая иметь при себе образ Христа, попросила написать его Евангелиста Луку. Но все его попытки не увенчались успехом. Тогда Господь, зная о её желании, Сам пришёл к ней на вечерю, умылся и приложил плат к лицу, после чего на нём и отобразился Его святой лик.

Также на статус Плата Вероники претендуют три реликвии, находящиеся: в соборе апостола Петра в Риме, в кафедральном соборе небольшой деревни итальянской провинции Абруццо, в монастыре испанского города Аликанте.